К одиннадцатому году жизни дети, так или иначе, да научались худо-бедно ездить верхом и, дождавшись своего авгура с письмом, седлали и запрягали коней, чтобы те доставили их в Хогвартс, Шармбатон, Дурмстранг или в Колдовстворец. По Америке тоже простучали конские копыта под знаменами испанских флагов завоевателей-конкистадоров, но к этому времени мир уже знал паровую машину — пароходы-паровозы. Так что к моменту основания Ильверморни лошадь уже не пригодилась, и первые американские волшебники поехали в школу магии на машинах, поездах и речных пароходиках. Не пригодились лошади и директорам Хогвартса, когда на межмировые рельсы поставили маггловский поезд: зачем им какие-то тихоходные клячи, если есть надежная машина? Правда, понадобилось не одно столетие, прежде чем поезд стал волшебным и начал пронизывать собой пути мироздания, пролетая сквозь пространства. И секрет лошади был забыт.
Но сейчас про них, возможно, вспомнят. Вспомнят и позовут, как позвали на службу авгуров, верных ирландских фениксов, повелителей пространств.
Поэтому радостно смеются дети, видя, как в окна влетают пернатые посланники неба, несущие письмо из Хогвартса. Теперь у юных волшебников нет ограничения в виде стен своей школы. Теперь маленький колдун из Уганды сможет познакомиться с загадочной русской девочкой с волосами цвета льна и глазами, голубыми, как небо… Девочкой, написавшей ему письмо, когда им было по семь лет.
«Здравствуй, дорогой Томми.
Меня зовут Надежда, и я очень хочу с тобой познакомиться! Мой папа-летчик привез от тебя подарок — куклу-негритенка, он, наверное, похож на тебя? А я совсем нет, я беленькая, светленькая, солнечная, как говорит мама, у меня льняные волосы и голубые глаза».
Теперь им одиннадцать лет и они знают, что встретятся в Хогвартсе этой осенью. Наконец-то рухнул межмировой барьер, поставленный английскими и американскими колдунами.
И не только к одиннадцатилетним мальчикам и девочкам приходят теперь взрослые маги, а раньше, намного-намного раньше, когда у малышей начинаются первые стихийные выбросы сырой детской магии. Пришел такой и к Гарри.
Гарри Коломбо исполнилось уже три года, когда у него появился гувернер. За прошлые почти два года произошло немало открытий для малыша, о которых он, впрочем, благополучно и навечно забыл, ведь никто из нас не помнит свои первые шаги и слова, позабыл он и как плюх-попался через шаг, по выражению отца, когда Коломбо удрученно обращался к нему, плюхнувшемуся на пятую точку:
— Гарри, дорогой, ну побольше кашки кушай, а… Что ж ты так постоянно плюх-попаешь?
Позабыл он и больные десны, и первые страхи-кошмары, и всё то, что происходило с ним в первые два года жизни, ведь детский мозг постоянно развивается, растет и перекрывает старые воспоминания новыми, сохраниться могут только те, которые останутся в подкорке, ничем не перебитые, поэтому редко-редко, но человек иногда вспоминает то, что было с ним в три, четыре и пять лет, но не раньше. Те, самые первые воспоминания, стираются безвозвратно.
Последние пять месяцев маленький Гарри жил ожиданием, как и мама: ему сказали, что в семье скоро появится ещё один малыш… И это было правдой, живот у мамы стал большим, и в нем кто-то жил — живой и подвижный, он толкался и пихался, когда Гарри прижимался щекой к маминому пузику. И Гарри уже любил это живое существо, безошибочно назвав его Мирабель. Папа и мама удивленно переглянулись, услышав, как мальчик шепчет животу, ласково поглаживая его:
— Я тебя жду, Мирабель. Я скучаю по тебе, приходи скорее…
— Гарри, — мягко позвала мама. — Ты сестренку ждешь?
Гарри задрал личико и радостно улыбнулся.
— Ну да, это она, очень красивая девочка, и зовут её Мирабель Коломбо.
На следующее утро к ним пришел гость. Невысокий и щупленький, смуглый, с красными вплетками-ленточками в пушистых длинных волосах, назвался Денвером Куонебом. Коломбо проводил его в гостиную и озадаченно представил семье. Денвер приятно побеседовал с беременной миссис Коломбо, погладил по головам детей, угостив их стандартными чупа-чупсами, и ясно дал понять отцу семейства, что желал бы поговорить с ним наедине.
Поняв цели визитера, Фрэнк предложил пройти в его кабинет. Прошли, уселись в кресла, причем гость решительно отказался от выпивки. Обменялись вежливыми фразами о погоде и ценах на бирже, после чего Денвер осторожно спросил:
— Сэр, вы что-нибудь знаете о магии?
Коломбо вздохнул, понимая, что его спрашивают не о фокусниках вроде Великого Сантини с его мудреными трючками-дрючками.
— Ну… кузина у меня была, магией увлекалась, — аккуратно подкинул он нейтральную информацию. Денвер утвердительно кивнул.
— Да-да, я слышал о Лили Поттер, знаю о том, что с ней стряслось, и должен вам сообщить, господин Коломбо, что ваш племянник и приемный сын Гарри обладает теми же способностями, что и его мать. Я пришел к вам, чтобы помочь маленькому волшебнику адаптироваться к современному миру и приобщиться к нему магически. Другими словами, я его куратор.
Фрэнк вдруг фыркнул и прищурил левый глаз.
— Надеюсь, это означает, что нам с женой не придется больше беспокоиться о том, где достать няню?
Индеец тихо засмеялся.
— Я понял вас, сэр. Мы сработаемся?
— Конечно! — развеселился Коломбо. — А в чем заключается ваша работа?
— Ну, в мою задачу будет входить купирование детских выбросов магии, перехватывать их и поглощать, чтобы ребёнок не испугался от случайно подожженной занавески или каши. Малышу будет гораздо спокойнее, если он познакомится с магией не излишне эмоционально, не станет её опасаться и пугать окружающих своими нежданчиками… Потом я начну потихоньку обучать мальчика управляться со своей силой, направлять свою магию куда-либо, чтобы не причинить вреда ни себе, ни окружающим.
— Интересный расклад… — задумался Коломбо. — Насколько я понял из того письма от Дамблдора, к Петунье он никого не собирался отправлять, а сама Петти рассказывала, что к маленькой Лили никакие кураторы не приходили.
— Да в Англии вообще во все времена все со всеми топорно обходились, — скривился Денвер. — Что маги с людьми, что люди с колдунами… как говорится: человек человеку — волк. Вечно грызутся между собой. А так Англия вообще маразматична по отношению к детям. Вот я однажды читал книгу Леона Гарфильда, так в ней с первой главы тако-о-ое продемонстрировано… — и Денвер раздумчиво процитировал по памяти: — «Звали его Смит. Ему исполнилось двенадцать, что само по себе уже было чудом. За эти годы он так и не умер от оспы и лихорадки, не заболел туберкулезом и избежал петли палача. Наверное, это всё потому, что он был гораздо расторопнее подстерегавших его напастей», — помолчав, индеец дополнил своими словами. — Вот видите? С первых же строк прямо намекается, что детей в девятнадцатом столетии в Англии вешали наравне со взрослыми ворами, из чего следует, что жизнь в то время, в том числе и детская, ничего не стоила. Конечно, художественная литература не является таким уж доказательством и последней истиной в инстанции, но современное отношение к детям из трущоб, которые сейчас работают на фабриках, говорит само за себя. И я уже молчу о беспризорниках с бродягами.
Коломбо, задумчиво кивая, вдруг принялся пристально рассматривать визитера тем своим фирменным взглядом, заставляющим самых закоренелых преступников без писка сдаваться и садиться в машину конвоира. Денвер ожидаемо занервничал, вцепился в подлокотники кресла и подобрался весь незнамо к чему, с тревогой косясь на лейтенанта.
— А зачем вы пришли, сэр? — вкрадчиво осведомился бдительный полицейский. Денвер осторожно выдохнул и попытался расслабиться, что не очень-то получалось под строгим вниманием Ока Закона. Едва слышно выдавил:
— М-м-м МАКУСА… то есть Магический Конгресс Управления по Северной Америке, э-э-э… в общем, засекли небольшой всплеск детского прорицания…
— Ну надо же! — восхитился Коломбо, всплескивая в ладони. — И вправду Гарри «увидел» сестренку! Получается, мы с женой ждем девочку?
Денвер неловко кивнул. А лейтенант вдруг удрученно покачал головой.
— Вы меня извините, сэр, но наши финансы не позволяют нам завести постоянную няню и гувернера. А так мы бы с радостью приняли вашу помощь.