По дороге к телецентру мобильный телефон разрывался: одни выражали недоумение и соболезнование Василию Исидоровичу, другие подбадривали Лысого, третьи предлагали за наличные бабки посильную помощь, а четвертые спешили заверить, что лично их попа чиста, мол, к происходящему они относятся отрицательно, к Стукачу — с презрением, к Серафиму — с резким осуждением, и с обоими вместе не имеют ничего общего.
Позвонил даже губернатор, поинтересовался, насколько серьезна создавшаяся в средствах массовой информации шумиха.
— Ну что вы, Георгий Анатольевич! — успокоил его Бляха. — Лажа все это. Текучка. Не придавайте значения, поберегите себя.
— Могу ли я чем-то помочь? — справился губернатор Помпадуев.
— Вы? Да нет, конечно, я сам управлюсь. Я Серафима вскормил — мне из него и котлету делать.
— Дело хозяйское, Василий Исидорыч, тебе виднее.
— Как жена, Георгий Анатольевич? — чисто по-человечески осведомился Василий Исидорович.
— Благодарю, потихоньку, помаленьку.
— А дети?
— Нет, детей у нас нет, — с сожалением ответил губернатор.
— А здоровье?
— Ох, Василий Исидорыч… — вздохнул Помпадуев. — Погано, знаешь, со здоровьем. У меня же язва…
— Да, да, я в курсе.
— Врачи не рекомендуют даже нюхать острые блюда. А я тут недавно сорвался — до сих пор не могу понять, что нашло — аппетит, это, как у бездомной собаки — представляешь?
— Ой-ой-ой! Не бережёте вы себя, Георгий Анатольевич, совсем, не бережете!
— Ну это, поужинал давеча с кастрюли жареного мяса, так что весь день кондыбаюсь… Ещё у меня эта нога: ноет и ноет. А теперь и голова разболелась.
— Ох, Георгий Анатольевич… Беречь вам надо себя и еще раз беречь, сколько можно говорить?
— Да я что-то как-то в последние дни… Не знаю… Сам-то как, Василий Исидорыч?
— А вроде и ничего, тьфу-тьфу-тьфу. Кабы не Серафим…
— Замочи ты его, Бляха, и дело с концом, — порешил губернатор.
— Как раз этим и занимаюсь, — ответил авторитет.
— Ну раз так, ни пуха тебе, Василий Иси-дорыч.
— К черту, Георгий Анатольевич!
И они душевно попрощались.
Вслед за губернатором дозвонился Муха:
— На разборку катишь, Лысый?
— Да, Муха. А что делать?
— Эх! — с ностальгией вздохнул Муха. — Завидую тебе, Лысый: постреляешь, встряхнешься! Помнишь, как раньше?
— Да уж… Раньше только так.
— Кхе, кхе… Эх! Где наши годы?
— А ты что? Подгребай! А? Постреляем, встряхнемся. Помнишь, как раньше?
— Да уж…
— Правда, подгребай. А то сидишь на общаке навозной крысой: ни туда ни сюда — чё за житуха, Муха? Давай-ка в тачку — и к телецентру.
— Не, Лысый, не подгребу, не уломаешь.
— Эх, Муха, — тяжело вздохнул Бляха. — Деньги портят.
Муха тут же отключил связь. Видимо, обиделся.
И снова звонок:
— Слухай, Лысый, мама меня не рожала, говном буду, письку деду поцелую!!!
— Ты, что ли, Хувалов? — узнал Бляха.
— Я, век бабы не видать! Я!!!
— Хорошо, я тебя понял.
— Пакеда, Лысый, чтоб мне утюгом в проруби! — заверил Хувалов.
— Пакеда, Хувалов! Приятно было тебя услышать.
…На всех парах вылетела пара черных «мерседесов» к телецентру, но… На подступах к телевидению Лысого и его команду поджидал страшный сюрприз. Тачки авторитета встречало трио переметнувшихся на сторону Серафима уголовников:. Чокнутый и Трахнутый — отвязнейшие гранатометчики, каких только видывал свет, и легендарный снайпер по кличке Рейган — предмет зависти и камень преткновения многих организованных преступных группировок, — вся эта огневая мощь вторцевала по своему вчерашнему патриарху Лысому лобовой атакой и, по сути, смешала с грязью его скороспелый план внезапного вооруженного вторжения в телецентр. Впрочем, по порядку…
Едва подкатив к телевидению, головной автомобиль Бляхи содрогнулся в предсмертной конвульсии, резко взмыл в воздух и приблизительно на уровне второго этажа ближайшего жилого дома развалился на несколько бронированных кусков. Зрелище потрясающее и ужасное, оно усугубилось тем, что сам Лысый находился в салоне «мерседеса» в компании двух бритых отморозков и ни хрена не въезжал в ситуацию.
Не выдержав взрыва, тачка рассыпалась, оставив в воздухе двух бандитов и одного олигарха, — лишь чудом они сохранили жизнь и здоровье. Ни Лысый, ни его бронированная техника не ожидали столь бурного начала событий.
…Оглядев с высоты птичьего полета позиции противника, авторитет сориентировался и понял, что нарвался на мощную, хорошо организованную оборону: у входа в здание городского телевидения за каменными перегородками сидели Чокнутый и Трахнутый (гранатомет Трахнутого дымился после выстрела по первому автомобилю дубосаровцев, гранатомет Чокнутого был наведен на следующую цель: второй «мерс» Бляхи с четырьмя боевиками, который как раз выкатывал к телецентру). Наконец, бесстрашный, как сатана, автоматчик Рейган во весь рост стоял у дверей телевидения и бездумно поливал окружающую среду щедрыми автоматными очередями.