В Чёрном зале воцарилась тишина.
— Ну-с, — процедил побагровевший Патрон после долгой-долгой паузы. — Какие будут соображения?
— Гасить Лысого! — с пионерским задором призвала Эммануэль.
Однако братва не спешила ее поддержать. Уж больно высока крыша.
— Я спросил, какие будут идеи, — повторил босс, строго посмотрев на Ядреного.
— Сдается мне, педераст Дрочилло над нами конкретно постебался, — сказал Ядреный, лишь бы уйти от конкретного ответа.
— Педераст Дрочилло над нами или Лысый мудило над свадебной кассетой? — риторически скаламбурил Большой.
— Мочить Лысого!!! — воскликнула Эммануэль.
— Заткнись, чернушка, я слышу, — попросил Патрон и начал по-новой сверлить глазами Вячеслава Ивановича.
— Хм… Хм… — хмыкнул генерал. — Вне всяких сомнений, имело место половое извращение, — гибко заметил он, обходя кличку Лысого и норовя свалить всю ответственность на педераста Дрочилло. — По последним сведениям, на свадьбе были замечены пятнадцать-двадцать заключенных, без моральной поддержки которых педераст Дрочилло никогда бы не рискнул приблизиться к ягодицам нашего общего друга ближе, чем на расстояние пистолетного выстрела. Милиция также располагает неопровержимыми свидетельствами того, что варварское уничтожение памятника новорусской архитектуры на Зеленом острове — дело орудий импортного производства: переносной итальянской гаубицы, малогабаритной японской пушки и изящного французского миномета.
Патрон уничижительно улыбнулся Законному, осторожная речь которого ничуть не затронула существа дела.
— И почему я тебя до сих пор не съел, зараза? — Потом он повернулся к Подсудному: — А ты что скажешь?
Подсудный малодушно пожал плечами:
— Сладострастие Дрочилло иррационально, Патрон. Овладей он нашим общим другом не по расчёту, а по любви, сенсации бы не произошло. Те, кто близко знал педераста Дрочилло, со мной должны согласиться. — Подсудный доверительно оглядел присутствующих.
Но никто с ним не согласился.
— Ядрёный! — позвал Патрон, оставив в покое малодушного Подсудного. — Ты бы хоть не молчал, друган.
И тем не менее друган продолжал молчать.
Доведенный до ручки Патрон плеснул в свой стакан триста граммов водки и безнадежным залпом испил чашу до дна.
Да, мужики не горели желанием без явных улик обострять отношения с Лысым. И Эммануэль поняла, что ее час пробил. Она вдруг на глазах начала перерождаться из глупой трусливой коровы в отважного мужлана и брать нити базара в свои черные руки.
— Если Большой Патрон не против, я позволю себе высказать то, что пока никто из вас не решился озвучить.
— Не темни, чернушка, — попросил Патрон.
— Если Большой Патрон не против, я добавлю себе молочного коктейля.
— Я хочу, чтобы ты добавила себе молочного коктейля, — утвердительно кивнул босс.
— И децел пошмалю. — Пользуясь случаем, Эммануэль обнажила конопляную пионерку.
— Пошмали, пошмали, — разрешил Патрон.
Задымив парево, Эммануэль ещё более непринуждённо продолжала:
— Давайте так, пацаны… Коли мы тут забурились шмонать козла отпущения, будь то педераст Дрочилло или сам сатана, весь наш базар ни к чёрту. Пока мы реально не вычислим конкретную падлу, которая оттопыривается с наших обломов, хрен чё у нас встанет.
— Складно брешет, сучка! — похвалил Подсудный.
— Хм! — хмыкнул Законный. — В этих слова есть зерно истины.
— Дело базарит тетка, — одобрил Ядреный.
— Говори, Эммануэль, — кивнул Патрон.
— Если затраханный медиамагнат Булыжник, бомбежка на Зелёном острове и ночные пожары на почти принадлежавших Назару бензоколонках не звенья одной спланированной цепи, то я больше не чернуха Эммануэль, а Золушка на посудомойке. Мы с вами прекрасно понимаем, что коварный план рассматриваемых здесь злодеяний мог родиться лишь в гладкой балде авторитета Лысого: никакой другой дундель не в состоянии вместить в себя столько гнили и тухлятины (исключая разве что почтенную голову присутствующего в наших рядах Большого Патрона)…
— Это комплимент? — не понял Патрон.
— Это очень даже комплимент, — подтвердила Эммануэль.
— Говори дальше, чернуха, — кивнул Патрон.
— Нас не должен вводить в заблуждение внешний блеск макушки Лысого. Доколе нам суждено стрематься и шугаться Василия Бляху?! В натуре он такой же прогнивший, как и мы с вами. Давайте наконец смело взглянем на то, что он натворил перед носом Большого Патрона, сделаем далеко идущие выводы и примем кардинальные решения! — распалялась Эммануэль. — Все, чё наша братва поимела от ликвидации бензинового короля Квалдепкого, это несколько жалких кусков мяса и ни единой реальной бензоколонки! От замужества Булыжника — то же самое, сплошной убыток. От шикарного особняка Патрона не осталось дырявой головешки. А кто скупил акции нашего телеканала?! Какой гаврик впихнул шнобель в нашу информационную клоаку?! Если так дальше пойдет, нас скоро не пропустят в здание телецентра! Сколько это будет продолжаться? Доколе мы будем уходить от ответа? Я утверждаю, что нам всем стоит немедленно ответить на вызов: назвать вещи своими именами в прямом эфире (пока к нему ещё есть доступ) и завтра же ввязаться в крупномасштабную войну, которую исподтишка начал вести Лысый мудак против Большого Патрона. Если мы сегодня проглотим нанесенные моральные и материальные увечья, завтра нас заставят глотать друг друга. Итак, война, кенты, война любыми средствами! — амбициозно призвала Эммануэль, взмахнув косяком. — Другого выхода я не вижу.