– Это какую же?
– Да ты потерпи! Уже немного осталось – два дня всего-то!
Так хорошо было с Витькой до самой школы идти, что Сима забыла и про битые очки, и про то, что ее называют жабой…
…Лида с мужем вышли из автобуса на дороге у станции, нагруженные авоськами и сумками. Надо было делать пересадку, чтобы добраться до родной деревни.
– Смехота да и только – за колбасой в город гоняем! – сказал Иван.
– Да тише ты, дурак. Чё несешь-то, думай!
– А то вокруг все не видят! Слепые, ага!
– Ты лучше думай, что нам теперь часок-другой на дороге стоять! Не поспели мы на двухчасовой.
Иван радостно махнул рукой проезжающему водителю на грузовике:
– А вот и попутка! А ты горевала! Эй, Паш, стой! Ты домой, что ль?
– А то! Садись! – ответил ему из кабины Паша.
Язык у колхозного шофера Пашки Кулакова малость заплетался. Такое за ним водилось, и часто. Не дурак он был выпить.
– Вань, да он же, как всегда, выпимши! Ты как хочешь, я не еду! – возмутилась Лида.
Но Иван уже подсаживал жену в кабину:
– А я тебя спрашиваю? Полезай, и все! Симка ждет очки свои и пряники!
Он потряс авоськой, где и впрямь лежал большой кулек с пряниками.
– Садись, тебе говорят, а то простоим тут до ночи! Дите пряники ждет с шоколадной начинкой!
Грузовик петлял вправо-влево, потому что руки вечно пьяного Пашку не слушались. Лида кричала:
– Ты чего ж, ирод, за рулем потребляешь, а? Средь белого дня!
Паша в кабине повернулся к Ивану:
– Баба у тебя болтливая. Ты б ей язык-то прикрутил!
– Ты баранку крути как следует, а с бабой я сам разберусь! – ответил Иван.
Паша ухарски запел песню да прибавил скорости.
Лида снова вздрогнула:
– Ты ж, дурень, людей везешь, не дрова!
А машина выписала на дороге пируэт.
– Ой! – заверещала Лида.
– А не нравится – слазьте! Ждите вона автобуса, я силком не сажал! – возмутился Паша.
– Да ладно тебе. – Иван было успокоил жену, а потом и сам взревел от Пашкиной езды. – Ты чего ж, черт, делаешь!!! Стой! Остановись!
– Да не дрейфь ты, Ваня! Тут гаишников на сто километров вокруг не сыщешь! С ветерком помчимся! – ответил Павел и опять прибавил скорости…
А Сима на уроке ни о чем другом думать не могла, как только о походе в ночное с лошадьми, которых любила с детства, и о Витьке, конечно…
Она смотрела на него влюбленно и восхищенно. И только дурак мог не заметить любви в ее взгляде.
А Витьке чего? Он на Ирочку свою уставился. Ирочка и впрямь красавица. Вон прядь выбилась из косичек и так на щеку легла…
Застыл Витя. А Мария Ивановна как закричит:
– Зорин! Ты в каких облаках витаешь! А ну повтори, что я говорила!
Зорин встал, переминаясь с ноги на ногу:
– Это…
Сима сзади подсказать пыталась…
– Серафима, умолкни! Мне понятно, что ты все знаешь! Зорина послушаем! – сказала учительница. – Ну, что хотел сказать Лермонтов своим стихотворением?
А в это время в кабине грузовика Лида и Иван с остекленевшими от ужаса глазами смотрели на петляющую дорогу. Ехал по ней лихач Пашка – не ехал, а летел. Да еще и горланил пьяным голосом песни.
Впереди завиднелся крутой овраг.
– Осторожней, тише езжай! – Иван попытался выхватить руль у Паши. – Остановись, я сказал!
– А вот хрена тебе! Лапы-то убери, моя техника, мо-я-я…
Паша вцепился в баранку. И так крутанул, что не удержалась машина.
Грузовик сорвался с узкой дороги, полетел в пропасть с крутого склона. Взорвался бак.
Чудом уцелевший Паша бегал вокруг пламени и вопил:
– Люди, люди, помогите!!!
Пассажиры были мертвы…
В траве, неподалеку от горящей машины, лежали выпавшие, очевидно, из Иванова кармана новые дочкины очки. В красной оправе. По земле рассыпались пряники…
В Симином классе продолжался урок. Дверь открылась, вошел взволнованный директор.
– Садитесь, дети! Мария Ивановна, на минутку!
Класс зашушукался. Мария Ивановна подбежала к директору, тот ей что то зашептал на ухо. Учительница побледнела, с ужасом перевела взгляд на Серафиму…
Сима, словно почувствовав неладное, встала с места…
– Симочка, поди сюда, детка… – признесла учительница ласково.
Сима на ватных ногах подошла к ней и прошептала:
– Что?
– Симочка… Мама с папой… в грузовике… по дороге… – Она умолкла, не в силах больше произнести ни слова.
– Нет! – отчаянно закричала Сима, словно криком своим могла спугнуть беду. – Нет, не верю!!!
Оттолкнув директора и Марью Ивановну, девочка выбежала из класса.
Она летела по коридору, наталкиваясь на людей, сбивая их с ног, как маленькая беспомощная ракета.
Голос ее эхом звучал в коридоре:
– Не-е-ет!!!
Она выбежала на лестницу. Все закружилось перед ее глазами… Ступени, ступени, ступени…
Сима кубарем полетела вниз с высоченной лестницы…
Она очнулась в своей комнатке, в кровати, два дня спустя.
Когда Сима открыла глаза, рядом с ней была бабушка. Старенькая, в черном платочке на голове. Ее морщинистое лицо еще больше сжалось от боли.
– Баб, ты? А где… – еле выговорила Сима.
Бабушка не смотрела на Симу. Только очень тихо сказала:
– Схоронили вчера сыночка моего, Ванечку. И Лиду схоронили… А ты вона два дня в себя прийтить не могла… Да пришла, слава Господу…
– Я к тебе хочу, баб, не бросай меня!
– Не потяну я тебя… Слабая… Годов мне много. Ваню поздно родила, дура. Кабы знать…
– Ба, я все сама могу! И Зорьку доить, и полы мыть! И борщ варить мамка учила! Забери к себе! Я хорошая! – закричала Сима.
Бабушка гладила ее по голове:
– В другой дом тебя определили, голубонька моя… В детский… Не плачь, там детишек много! Тебе и не страшно будет…
– Я не хочу! Не хочу! – вырывалась девочка из бабушкиных рук.
Поздней осенью небо словно плачет, не в силах остановиться. Почти все дороги размыло беспощадным дождем.
У Симиного дома остановился уазик. Участковый милиционер с трудом потащил упирающуюся Симу и ее маленький чемоданчик в машину.
– Ну чего ты. До Лыткарина ж рукой подать! А бабаня тебя навещать будет по воскресеньям в детском твоем доме. Сиди смирно, мигом доедем…
Бабушка стояла у забора, неподвижная, точно статуя. Лишь рукой махала вслед.
Машина тронулась с места. Вдруг Сима прямо на ходу выскочила из нее. Побежала как сумасшедшая…
Участковый за ней:
– Куда ты, Симка? Куда?
А Сима просто увидела Витю. Подбежала, поймала, вцепилась в рубаху:
– Витя, Витенька, я люблю тебя! Меня в детдом отдали… Понимаешь, я ж теперь не знаю, когда тебя увижу… Ты не говори ничего, Витька!.. Только знай, что очень тебя люблю! И всю жизнь любила. И любить буду!!! Больше всего на свете, потому что кроме тебя никого и нету! Никого! – Она прокричала все это ошарашенному мальчику.
Выскочивший следом страж порядка схватил Симу в охапку, мокрую, вырывающуюся, безумную:
– До нитки ж вымокла, дуреха, пошли, пошли!!! – и потащил ее обратно.
Но Сима больше не стеснялась никого. Она кричала так, что все ребята, идущие в школу, остановились.
– Люблю! И всю жизнь любить буду! Помни это, Витька-а!
И никто из детей не засмеялся. Все застыли… Они смотрели вслед отъезжающему уазику, в котором уезжала маленькая Серафима.
– Помни, Витя, люблю и буду любить!!! Помни это! Помни!
Глава 2
Прошло шесть лет. Едет грузовик к деревне. В кабине сидит Сима. Ничего не изменилось за эти годы: те же домишки, те же сарайчики. Вот и забор ее дома показался… Сима внимательно смотрит из окошка грузовика. Все такая же некрасивая. Полноватая. Вот только что выросла да очки не носит. И движения порывистые, грубые, скорее мужские, чем женские.