Серафимо-Дивеевские предания

Зимняя ночь и трескучий мороз на дворе,
Ели и сосны безмолвно стоят в серебре.
Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругом,
Бор вековой позабылся таинственным сном.
Жарко лампада пред образом Спаса горит,
Старица Ксенья во мглу, в беспредельность глядит.
Видит она — лучезарный, нездешний чертог,
В храмине стол установлен, стоит поперек:
Яства и чаши для званых рядами стоят,
Вместе с Исусом Двенадцать за брашной сидят,
И за столом, ближе всех одесную Его,
Видит она Николая, Царя своего.
Кроток и светел его торжествующий лик,
Будто он счастье желанное сердцем постиг,
Будто открылись его светозарным очам
Тайны, незримые нашим греховным глазам.
Блещет в алмазах его драгоценный венец,
С плеч ниспадает порфиры червленый багрец,
Светел, как солнце, державный, ликующий взор,
Ясен, безбрежен, как неба лазурный простор.
Падают слезы из стареньких, слепеньких глаз:
«Батюшка-Царь, помолись ты, кормилец, за нас!» -
Шепчет старушка, и тихо разверзлись уста,
Слышится слово, заветное слово Христа:
«Дщерь, не печалься. Царя твоего возлюбя,
Первым поставлю Я в Царстве святых у Себя!»
Зимняя ночь и трескучий мороз на дворе,
Ели и сосны безмолвно стоят в серебре.
Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругом,
Бор вековой позабылся таинственным сном.