Что-то яростно ударило ей в грудь, отдалось безумной болью по всему телу. Вокруг закручивался черный вихрь. Все мысли перемешались, она отчаянно отбивалась когтями и зубами, шипела и кусалась. Повсюду алела кровь.
Тут в глазах у нее потемнело, и на этом воспоминания оборвались.
Сейчас Серафина стояла, освещенная луной, возле собственной могилы посреди поляны Ангела и осматривалась. Она была так далеко от дома! И надо же было выбраться из могилы именно в этом странном, таинственном месте! Свежая земля была испещрена следами человеческих ног и, похоже, отпечатками лопаты. Никакого могильного камня, только горка земли. Кажется, тот, кто хоронил Серафину, не очень хотел, чтобы ее нашли. Может быть, ее убили, а потом попытались спрятать тело?
Девочка подняла голову к каменному Ангелу:
— Скажи, что ты видел прошлой ночью?
Но Ангел не ответил. Он стоял на своем каменном возвышении, немой и неподвижный, как всегда. Ангел был очень старый и потертый, местами покрывшийся темным мхом и зеленой патиной. У него были длинные, вьющиеся волосы и прекрасное лицо; темные потеки на щеках напоминали струящиеся слезы. Серафине казалось, что лицо Ангела исполнено мудрости и тайного знания, словно ему известна судьба тех, кого он любил, и он скорбит о них. За спиной Ангела возвышались могучие оперенные крылья, а в руке он сжимал длинный и острый стальной меч. С помощью этого меча Серафина искромсала и уничтожила черный плащ.
Ангел возвышался посреди маленькой поляны, поросшей яркой изумрудной травой. Деревья и кусты, окружающие поляну, круглый год оставались зелеными. Они никогда не блекли на солнце, не желтели осенью, не осыпались к зиме. На поляне Ангела всегда стояла весна.
К северу от поляны продолжалось старинное кладбище, давным-давно отвоеванное лесом у людей. Он оплел могильные камни гибкими ветвями, покрыл мхами, свисающими с почерневших от старости кривых сучьев. Кладбище тянулось и тянулось, глазам Серафины открывались бесконечные ряды покосившихся, опрокинутых, ушедших в землю надгробий, отмечающих места упокоения сотен мертвых, гниющих тел и потерянных душ. Среди могил беззвучно скользили серые клочья тумана, словно искали и никак не могли найти, где бы им прилечь отдохнуть. Серафина настороженно огляделась — нет ли где движения. Хотелось верить, что она — единственное существо, выбравшееся сегодня из могилы.
— Вы уж простите, что так быстро вас покидаю, но, оказывается, я просто заглянула в гости ненадолго, — проговорила наконец девочка.
Затем, обойдя Ангела, она углубилась в лес, который был ей хорошо знаком. Деревья сразу напомнили Серафине о ее матери-горнольвице. Девочка столькому у нее научилась. Они вместе носились по лесу, вместе охотились. Серафина узнавала о повадках ночных птиц и животных. Странно, что мать не учуяла ее и не пришла на помощь, как раньше.
Тут Серафина вдруг поняла, что папаша ее тоже не отыскал. И Брэден не нашел. Ее не нашел никто. Она была совершенно одна.
Представив, что могло случиться со всеми, кто ей дорог, Серафина снова почувствовала страх, и сердце тяжело заныло у нее в груди. Она не знала, что за создание на нее напало, как долго ее не было дома. Интересно, что скажут обитатели Билтмора, когда она заявится, покрытая могильной землей? И что скажет она, — что будет с ней, — если окажется, что дома больше никого нет, если там остались только тени.
Охваченная тревогой, Серафина торопливо зашагала по лесной тропе, ведущей в Билтмор. Домой, скорее домой.
Глава 5
Серафина бежала по тропе через темный лес, через овраг, заросший древними кленами и болиголовом. Она чувствовала себя окрепшей и легко огибала могучие стволы самых старых обитателей леса.
В ушах ее звенело от пения древесных лягушек и квакш, от гудения насекомых, нос улавливал ароматы примул и луноцветов. Весь день ночные цветы спали, крепко сомкнув лепестки, но зато сейчас раскрылись и заблагоухали. Все вокруг казалось Серафине особенно ярким и живым, как будто она впервые открывала для себя новые чувства и ощущения.
Начались заросли рододендронов, светящихся в серебристом свете луны. Бражники зависали над белыми и розовыми цветами, ныряли в их глубину, тянули из чашечек нектар. Серафине казалось, что она слышит, как ударяют о воздух крылья ночных бабочек.
Над блестящими листьями лавра парили во тьме светляки. В небе среди серебряных облаков мягко вспыхивали зарницы, и откуда-то издалека ветерок доносил чуть слышные раскаты грома.
«Все как-то странно», — сказала себе Серафина, с недоумением оглядываясь вокруг. В ту последнюю ночь, которую она помнила, стояла зима, а сейчас воздух был удивительно теплым. И все эти растения и животные зимой спали. Неужели волшебство поляны Ангела распространилось на весь остальной лес?