Другие возражали: наверняка случилось что-то необычное, иначе царица бы не удалилась в Тайные покои. Она всегда любила свой народ — и жертвоприношения всегда совершались в срок и как положено. Ни разу еще за три года после смерти старого царя, его дочь не нарушила установленного порядка.
Конан пришел вместе с остальными. Ему хотелось еще раз увидеть Аринну. Надменная дочь своего города, она заронила в сердце варвара какую-то странную страсть. Он желал ее не только обычным образом, как желал всех женщин до этого, и это была не просто тяжесть в груди, какую он чувствовал однажды. Аринна вызывала в нем противоречивые чувства. Ее властность и раздражала, и завораживала его.
— Министр Тайных покоев лично объявит волю царицы Аринны! — закричал глашатай, прервав мысли варвара.
Линфань вышел из ворот храма в сопровождении своих телохранителей. На нем была торжественная одежда министра — со всеми знаками отличия.
— Я объявляю волю царицы Аринны! — сказал Линфань. — Она углубилась в уединение и лишь на несколько мгновений прервала его, чтобы написать своему народу! Она любит вас! — Линфань прервался, ожидая, что народ воздаст царице хвалу громкими криками, но никто не проронил ни звука.
Линфань пожал плечами и достал из рукава свернутый трубкой пергамент, скрепленной тесемкой с печатью из хрупкой глины. Он разломал печать надвое, развернул свиток и прочел:
— «Царица Аринна сообщает своему народу, что начала дни удаления от скверны, что начала очищаться от суеты, от безумных человеческих слов, от всякой нечистоты и смуты. Она сообщает, что найдет в себе силы полностью избавиться от миазмов и стать готовой для защиты города».
Линфань кончил читать и отдал свиток служителю храма.
Народ по-прежнему безмолвствовал, но таилась теперь в его безмолвии скрытая угроза. Линфаню стало не по себе.
— Такова воля царицы Аринны, да будет она защитой городу! — выкрикнул он и удалился.
* * *
Конан вышел с площади северного лица вслед за Линфанем и направился ко дворцу. Судейский двор был заполнен галдящей толпой. Он сейчас представлял собой нечто вроде второго рынка. Только здесь предлагали в основном развлечения и товары, сопутствующие развлечениям.
Вокруг звучали призывы приобретать препараты, возбуждающие влечение к женщине, аппетит и память. Продавцы шербета и сладостей выделялись из толпы шестами, прикрепленными к спинам, на которых развевались узкие длинные флаги. Имелось несколько балаганов и шатер, где, судя по надписи, демонстрировали двухголовую бородатую женщину — «признаки пола выставлены для полного осмотра». Возле этого шатра толпились робкие юноши из богатых семей.
Конан поднялся по крыльцу и увидел стражей в полном облачении. Они смотрели строго перед собой, словно зрачки их были намертво прикованы к единственной точке в мире.
— Я хочу поговорить со слугой царицы, — сказал Конан.
Он не надеялся на немедленный ответ — и когда солдаты, по-прежнему не обращая на него внимания, повернулись и толкнули каждый свою створку двери, открывая вход во дворец, Конан на мгновение растерялся.
За дверьми стоял человек в белых одеждах. Он словно бы ждал Конана. Он поклонился варвару, как будто перед ним был уважаемый посол из другой державы.
— Господин Конан, — сказал он. — Вас ждут. Вас велено проводить.
Киммериец был удивлен. Такая любезность заставляла подозревать дурное. Хотя, сказал себе Конан, царица ведь и прежде проявляла к нему немалую благосклонность.
Человек в белых одеждах повернулся к северянину спиной и направился направо, к западной башне.
— Ты не сказал, кто меня ждет, — произнес Конан.
Человек не ответил. Он вел киммерийца по бесконечным коридорам, лестницам, залам. Они поднялись на четвертый этаж. Только тогда этот человек остановился, обернулся и сказал:
— Будь здесь.
И быстро вышел. Конан приблизился к окну и взглянул вниз. До слуха Конана долетали призывы покупать замороженный сок, ароматные палочки, шелковые платки и средства для женского и мужского удовлетворения. Возле шатра с бородатой женщиной никого не было, зато изнутри раздавался нудный, надсадный стук мелких барабанов и вой кифары — представление началось.
— Вот он! — раздался голос.
Конан обернулся и увидел толпу воинов в боевом облачении. Понятно, что они явились не прислуживать за обедом. Воины издали боевой клич и кинулись к киммерийцу, потрясая оружием.
* * *
Конан бросился назад, но дверь на лестницу не отозвалась на его усилия. Он рванулся к другой двери — и на этот раз его ждала удача.