— Ты прав, Валлар. Полагаю, ты изменился.
— Ну вот видишь! Ты всегда понимал меня лучше меня самого!
— Да, ты изменился, — задумчиво повторил Ривал. — Но я не уверен, в какую сторону. Любой человек всегда имеет по крайней мере две возможности — и часто он выбирает худшую.
— О, Ривал! — Валлар отстранился, разглядывая лицо гостя и пытаясь уловить, куда он клонит и что хочет сказать на самом деле. — Я чувствую, ты обижен на меня. Твоими драгоценными устами говорит обида — боюсь, ты больше не любишь меня!
— Я устал и хочу есть, — сказал Ривал.
— Да, да, конечно! Арбихал! — Валлар хлопнул в ладоши.
Появился темнокожий повар с черными вьющимися волосами. Он выглядел как статуя из эбонита. Лицо его было благородным и вместе с тем диким.
Он приветствовал Валлара всего лишь кивком головы, тогда как господину полагался поясной поклон.
Ривал усмехнулся, зная характер Валлара и догадываясь, какие могут в действительности быть отношения между слугой и господином.
— Арбихал, я хотел бы вкусить того же, что было на ужин. Сделай немедленно! Этот гость — драгоценнейший гость! Я буду тебе очень признателен, если ты исполнишь мое повеление, не заставив долго ждать.
— Хорошо, господин, — сказал чернокожий, не отрывая взгляда от лица Ривала.
— Да, да, — подтвердил Ривал. — Не сомневайся. Я — самый драгоценнейший из гостей! Валлар любит меня, больше чем собственного брата!
— Но у пего нет брата, — угрюмо заметил Арбихал.
— Именно это я и хочу сказать! — заявил Ривал.
— Я во всем доверяю своему повару, — молвил Валлар и взял Ривала за плечо. — Идем, для нас все приготовят. Не изволь беспокоиться. Все будет самое лучшее. Все, что ты любишь. Ты наверняка Проголодался в дороге, и у тебя сейчас львиный аппетит!
— Ну, конечно, Валлар, я ведь уже говорил об этом.
Валлар развернул гостя лицом к лестнице и увлек его наверх.
На втором этаже было светлее. Курились благовония, горели масляные светильники. Лежали толстые ковры. Входы в комнаты завешивались тяжелой плотной тканью, несколько комнат имели двери — сейчас они были закрыты.
Одна из занавесей раздвинулась, когда Валлар с гостем проходили мимо, и оттуда высунулась девочка лет десяти. Одежды на девочке не было.
— Господии, вы вернетесь? — спросила она.
— Цыц! — прикрикнул Валлар, и девочка скрылась за занавесью. — Покоя не дают, — пояснил он, обернувшись к Ривалу, по в глазах его читалось совсем другое.
Гостиная была круглой, завершаясь куполом с отверстием, в которое проникал свет. Прозрачное стекло закрывало отверстие, и по комнате разливался мутный свет ночи, дополнявшийся лампами с ароматными свечами, закрытыми тонкими бамбуковыми листьями.
Хозяин и гость улеглись напротив друг друга. Слуги и служанки внесли блюда с яствами. В основном подавалось сладкое — конфеты, сладкие пирожки, засахаренные фрукты, орехи, халва пяти видов, тестяные трубочки с густым сиропом, но было и особого приготовления мясо, издававшее сильный запах, от которого разыгрывался аппетит.
— И вино ради гостя! — приказал Валлар. Ривал начал с мяса, не в силах удержаться.
Валлар с усмешкой смотрел па него, лениво обкусывая с кисти крупные белые виноградины. Сок стекал по его лоснящемуся подбородку.
Принесли вино в красных глиняных кувшинах с изображениями птиц. Поставили целый набор разного объема, формы и узора серебряных кубков.
Ривал пользоваться кубками не стал. Схватил кувшин и опрокинул в себя его содержимое, опустошив за один прием. Валлар жестом отослал прислугу.
— Мне нравится твоя пища, Валлар, — сказал Ривал. — Ты щедр, как никогда раньше. Ты щедр, как отец наш Солнце, дарящее свой животворящий свет всем существам, которые могут его видеть!
— О да, с тех пор, как мы расстались, я стал гораздо умнее!
— Это хорошо. — Глаза Ривала сузились и стали колючими, как шипы черного дерева.
Валлар взглянул на Ривала и побледнел.
— О, брат мой, возлюбленный брат мой, неужели в тебе все еще горит обида, которую я нанес тебе по неразумию своему? Неужели ты все еще не простил меня?
— Я рад, что ты, наконец, признал меня братом! — сказал Ривал. — Если ты действительно поумнел, то должен понимать, каково пришлось мне в эти двенадцать лет, которые, по твоей милости, я провел вдали от дома, кормя своим потом и кровью насекомых, сражаясь с гнусными тварями извне и внутри себя, стараясь поладить с рабами, большинство из которых уже не признавало меня за господина и не убивало меня только потому, что я знал дорогу обратно!
* * *
Звезды все еще мерцали в небосклоне, но луна уже спрятала за горизонтом свое наполовину закрытое вуалью лицо, предвещая скорый рассвет. Солнце показало над горами сияющую корону и бросило на ледники несколько ярких лучей. Белые головы гор вспыхнули, словно огонь в масляном светильнике.