Шли годы. Старый Робин умер безвременной смертью, а мистер Легг, возненавидев дом, оставил его и уехал за границу, где и умер.
Капитан Рикеттс, которому предстояло длительное плавание в Вест-Индию, арендовал дом, и миссис Рикеттс, с тремя маленькими детьми и небольшим количеством слуг перебралась в него. Она была сестрой знаменитого лорда Сент-Винсента (в то время - сэра Дж. Джервиса); он, как и ее муж, также отправился в плавание.
Через несколько дней после переезда, миссис Рикеттс сидела одна, как-то вечером, около девяти часов, и была поражена, увидев, какой ужас внезапно охватил кошку. Та вскочила со своего места около камина, где спала, издав жалкое мяуканье, принялась дико метаться по комнате, закуталась в полу ее платья и застыла, тяжело дыша.
Миссис Рикеттс поднялась, чтобы позвонить слугам, когда услышала громкий шум в комнате над ее головой, как если бы кто-то вырывал доски из пола и швырял их. В этот момент в комнату вбежали слуги, дрожа от страха, охваченные паникой.
Миссис Рикеттс, бывшая очень смелой женщиной, сразу же поднялась наверх, во главе слуг, и осмотрела комнату, в которой пол оказался совершенно не поврежденным, а затем и дом, - но нигде ничего не нашла.
Следующим вечером все повторилось. Звуки взламываемого пола были отчетливо слышны, а после того, как они прекратились, стали отчетливо слышны три голоса - один женский и два мужских. Один был глубоким и хриплым, так что слуга, из местных, воскликнул: "Это похоже на голос злого старого Робина". Женщина, казалось, о чем-то умоляла, мужчина спорил с ней, мрачным, скорбным тоном; затем прозвучал еще один, сердитый голос. Отдельные слова различить было невозможно, но говорившие, казалось, находились очень близко, на расстоянии вытянутой руки. Затем раздалась какая-то нежная, воздушная музыка, а за ней последовала череда ужасных пронзительных воплей, заставивших слышавших содрогнуться.
На следующий день, что вполне естественно, все слуги захотели уволиться, но прежде чем отпустить их, миссис Рикеттс сделала запись о случившемся и заставила их подписаться в качестве свидетелей. Впоследствии она вела дневник, и каждого слугу, покидавшего дом (ибо ни один не выдерживал в нем долго), заставляла ставить подпись под своими записями. Немногие гости, останавливавшиеся у нее, сочувствовали ее несчастью, и также оставляли свои подписи в дневнике, о том, что они слышали - но не видели.
Ужасный шум повторялся так часто, что миссис Рикеттс не знала покоя, и ее здоровье ухудшилось. Она жила так около года, когда к ней приехала в гости ее подруга, миссис Гвин. Последняя была женщиной решительной, трезво мыслящей, не из тех, кто легко поддается страху.
Миссис Гвин была потрясена, увидев, как изменилась миссис Рикеттс. Она слышала, что происходит в доме, но считала эти рассказы преувеличенными. Однако, сама проведя здесь несколько дней, могла только удивляться, как миссис Рикеттс удалось так долго выдержать подобное.
Она сама слышала призрачные звуки: как взламываются доски, - по ее словам, это было так громко, словно работали три-четыре человека, - и три разных голоса. Она также слышала мягкие звуки музыки, которые, по ее словам, напомнили ей игру Картрайта. Крики, по ее свидетельству, были такими громкими, что от них звенело в ушах.
Хотя миссис Гвин и была напугана, она осталась бы дольше, но ее служанка так заболела от ужаса, что ее хозяйка была вынуждена продолжить свое путешествие. Перед отъездом, однако, миссис Гвин добавила свою запись в книгу, уже содержавшую немало страниц.
Вскоре после того, как миссис Гвин покинула дом, миссис Рикеттс встревожило новое явление.
Ее спальня была отделена от детской широким коридором, двери двух комнат находились одна напротив другой. Миссис Рикеттс спала одна, но в камине всегда горел огонь. В эту ночь, уже лежа в постели, она услышала, как кто-то тяжелый, спрыгнув с подоконника, очень медленно направился к ее кровати и остановился рядом с ней. Кровать, по обычаю тех дней, была с пологом, задернутым с той стороны, где остановился некто. Миссис Рикеттс тут же соскочила с противоположной стороны, бросилась к двери и, остановившись в проеме, чтобы не позволить никому убежать, громко позвала няню.
Комнату тщательно осмотрели, но не удалось найти ничего, что могло бы объяснить таинственные шаги.
На следующий день старый плотник, живший в деревне, сообщил, что хочет повидаться с миссис Рикеттс и рассказать ей о том, что произошло в доме, когда в нем жили мистер и миссис Легг. Миссис Рикеттс тут же приняла его и вот, что услышала.
Он рассказал ей, что старик Робин, дворецкий, нанял его и хорошо заплатил за работу, которую нужно было сделать глубокой ночью, пока все в доме спали. Он должен был поднять доску в одной из спален и распилить балку, чтобы освободить место для маленького ящичка, около двух футов длиной. Плотник видел, как старый дворецкий поместил ящичек в углубление, а затем вернул доску на место.
Он поклялся хранить это в тайне, но поскольку все люди, которых это касалось, уже умерли, он считает, что с его стороны будет правильным рассказать об этом обстоятельстве, которое, возможно, способно пролить некоторый свет на происходящее в доме.
Миссис Рикеттс попросила его показать ей комнату, и он тотчас провел ее в спальню, где, приподняв ковер, указал место возле ее кровати - то самое, на котором остановились шаги вчера вечером.
Плотник поднял доску. Было обнаружено, что часть балки удалена, и образовалось пустое пространство, достатоно большое, чтобы вместить ящичек именно такого размера, как он описал. От ящичка не осталось и следа, но никто из присутствовавших не сомневался, что он когда-то был спрятан здесь, и в нем что-то лежало.
Примерно в это время вернулся лорд Сент-Винсент и, наведавшись в Хэмпшир, повидаться с сестрой, застал ее в тяжелом состоянии нервной депрессии. Рискуя вызвать недовольство капитана Рикеттса, потратившего на покупку дома значительную сумму, он решил, что его сестра не может долее оставаться под его крышей. Он снял для нее, детей и слуг комнату в фермерском доме, а сам решил, вместе со своим другом, полковником Латтреллом*, провести в доме ночь и найти злоумышленника, который устраивает здесь беспорядки.