Выбрать главу

— В город? — для порядка поинтересовался шофер.

— В аэропорт.

— Вот тебе и раз! — Шофер даже присвистнул. — Вы же в город собирались.

— Передумал.

— Бывает. — Шофер глянул в зеркальце заднего обзора, пропустил КРАЗ с прицепом и лихо развернул машину.

— Да вы не расстраивайтесь. С кем не бывает. Я вот на той неделе…

— Помолчи немного, — попросил пассажир. — Дай очухаться.

— Ясно. — Шофер сочувственно покосился на попутчика.

Тот полулежал, откинувшись на спинку сиденья и закрыв глаза. «Припекло, видать, мужика», — подумал таксист. Хотел было предложить валидол, но раздумал: пассажир попался со странностями, обидится чего доброго.

А Михаил Иванович Вербьяный мучительно пытался вспомнить, кого напоминает ему лицо девушки с библейским именем Ева, с которой он расстался тридцать лет назад и которую только что поцеловал на прощание, а когда вспомнил, сердце у него заколотилось так, что валидол пришелся бы как нельзя более кстати: Ева Аллабергенова была, как родная сестра, похожа на его жену, Евдокию Богданову.

СЕРАЯ КОШКА В НОМЕРЕ НА ЧЕТЫРЕ ПЕРСОНЫ

АШХАБАД. МАЙ 1976 ГОДА

«Ил-18» громыхнул колесами о посадочную полосу, пролетел несколько секунд, надсадно завывая моторами, снова коснулся бетонных плит — на этот раз значительно мягче — и, гася скорость, стал выруливать к зданию аэровокзала. Искаженный динамиками голос стюардессы сообщил, что самолет приземлился в ашхабадском аэропорту, что температура в городе — двадцать четыре градуса выше нуля (он присвистнул: в Ташкенте перед вылетом было уже под сорок), что рейс выполнял экипаж Туркменского территориального управления ГВФ и что фамилия командира корабля — Мова.

«Отчаянный парень Мова, — подумал он, расстегивая привязной ремень. — Так ведь и машину расколотить недолго». Он надавил кнопку на подлокотнике кресла и, почувствовав мягкий толчок в спину, расслабился и зажмурил глаза.

Мятыми, будто со сна, голосами переговаривались пассажиры. Приглушенно стукнула входная дверца, и в кабину ворвалась струя свежего, пахнущего сыростью и озоном воздуха.

Он потянулся и открыл глаза. Стюардесса стояла у выхода, и ветер трепал на ее плечах яркую шелковую косынку. Подали трап. Через салон гуськом прошествовали пилоты и среди них — бедовый парень Мова. Он попытался было угадать, который из них командир, но махнул рукой и, поднявшись с кресла, вытянул из-под сиденья портфель.

Трап был мокрый, и бетон рябил лужицами, и над горами явно хлестал ливень. В оглушительной после рева моторов тишине было слышно, как влажно шумят деревья.

Здание аэровокзала было неподалеку, но пассажиров пригласили в автобус. Он пошел вместе с ними и встал возле окна, держа в одной руке портфель, а другой взявшись за никелированный поручень. Заурчал двигатель, и увенчанное башенкой на манер мечети здание аэровокзала, описав плавную дугу, двинулось им навстречу.

Налетел порыв резкого, почти холодного ветра, взъерошил тяжелые купы деревьев, тоненько засвистел в щели неплотно задвинутого окна, и нежданно-негаданно нахлынуло предчувствие чего-то необыкновенного, непременно радостного, волнующего ощущением новизны. Чего-то, что приходит к человеку один раз в жизни, а то я не приходит вовсе.

В Ашхабад он приехал впервые, хотя родился и вырос в общем-то в этих краях, на восточной окраине Каракумов. Ничего особенного от этой поездки не ожидал, по крайней мере думал, что не ожидает, до самой последней минуты.

С гостиницей ему повезло: одноместный номер с великолепным видом из лоджии на фиолетово-синюю громаду Копетдага над раскинувшимся внизу городом.

Он настежь распахнул окно и дверь в лоджию, побрился, принял душ, досуха растерся колючим мохнатым полотенцем, надел трикотажный спортивный костюм и, причесав седеющие на висках волосы, отыскал глазами телефон. Аппарат был старенький, диск слегка заедало, и, набирая номер, он еще подумал, что его могут соединить не с тем абонентом. Услышав монотонные гудки вызова, машинально выпрямился и через открытое окно вдруг увидел ее, идущую через площадь к гостинице.

На расстоянии было невозможно разглядеть черты лица, но он узнал бы ее среди тысяч других, а здесь она шла одна, небрежно размахивая зачехленным японским зонтиком. Он проводил ее взглядом до самого подъезда, опустил трубку на рычажки, задрожавшими пальцами достал из пачки сигарету, закурил и только потом рванулся из комнаты.