Маргарет сидела в кресле возле письменного стола. Теперь она перегнулась через стол и схватила Фредди за руку.
— Ты говорил, что это политическая организация! До вчерашнего дня я тебе верила!
— Дорогая…
Она не дала ему договорить.
— Фредди, я верила тебе. — Она смотрела на него снизу вверх сквозь слезы. — Фредди, Чарлз был в своем доме. когда ты заболел и отправил на встречу меня. Он… он кое-что слышал. Про Маргот. Они говорили, что ее придется убрать, если найдется свидетельство о браке ее матери, что нужен уличный инцидент. Он их слышал. Если бы он не увидел меня, он бы вызвал полицию. Лучше бы он так и сделал, потому что я отчаянно боюсь за Маргот.
— Ну, ну, дорогая. — Фредди похлопал ее по руке. Она оттолкнула его руку.
— Я думаю, они ее похитили. Ты поможешь, правда? — Чарлз слышал, как дрожит ее голос. — Фредди, она еще дитя, милый ребенок. Ты ее любишь. Ты можешь помочь, потому что знаешь, где искать его. — Последнее слово далось ей с трудом.
Фредди Пельхам отвернулся и закрыл лицо руками.
— Фредди, тебе она нравилась. Помоги.
— Что я могу сделать?
— Сходи к ним.
— Нет, нет…
— Ты должен пойти, иначе… — ее голос стал тихим и ровным, — иначе мне придется пойти в полицию.
Чарлз услышал короткое восклицание — в нем был протест и ужас, — потом ровный голос Маргарет:
— Я должна, раз нет другого способа.
Ужас перерос в панику, и Фредди воскликнул:.
— Не будь дурой! Чарлз ее любит — ты хочешь, чтобы он ее и дальше любил? Ты же сама в него влюблена! Оставь ее. Какое тебе до нее дело? Хочешь, чтобы они занимались любовью? Хочешь погубить себя и меня, меня тоже, отдав Чарлзу наследницу? Вот что ты собралась сделать?
— Не говори так!
— Это погубит меня и тебя, не забывай!
Чарлз уловил насмешку в притворно-трусливом голосе.
— Да, я понимаю. Но я не могу позволить убить ребенка. — В голосе Маргарет было странное спокойствие. — Нужно было это сделать раньше, теперь я понимаю. Но я не знала, какому риску она подвергается, до вчерашнего дня не знала. Фредди, тот автобус… это не был несчастный случай. Ее толкнули. Фредди, кто ее толкнул?
С каждым ее словом Чарлз все яснее понимал ситуацию, и его все больше охватывал ужас. Беспомощный, безгласный, уже почти мертвый, ему приходилось смотреть, как Маргарет шаг за шагом приближается к западне, в которую он сам угодил. Он был убежден, что она погибла в тот момент, когда сказала про полицию, и ему было нестерпимо больно слушать, как Фредди играет, пользуясь ею как инструментом пытки. Пытки для него.
— Кто ее толкнул?
Он слышал, как она это спросила, и дальше наступила тишина — долгая, холодная тишина. Он не видел, как Фредди уронил руку себе на колени. Он не видел насмешки, мелькнувшей в глазах Фредди.
Маргарет все это видела. На расстоянии метра от нее сидел человек, которого она не знала, и в его глазах был ответ на вопрос. Тишина длилась, и это леденило ей душу. Она постепенно начинала понимать невероятный ответ, она начинала понимать и то, о чем говорила ей эта тишина и эти ужасные глаза. Она была бы рада лишиться сознания, но оно было предательски ясное и спокойное, только сердце сжалось от боли.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Чарлз услышал: «О господи!» Что-то сломалось в ней — голос выдал ее.
Фредди засмеялся.
— Ага, значит, поняла ответ на свой наивный вопрос. Как сказал бы твой друг Арчи — дошло. Я знал, что мисс Грета Вильсон — это Маргот Стандинг. А когда она любезно разболтала у меня за столом, что нашла свидетельство, я решил, что будет справедливо воспользоваться исключительно благоприятной, вовремя подвернувшейся возможностью. Я держался позади вас и в критический момент толкнул ее. Если бы ты не вмешалась, она бы очень аккуратно легла под колеса.
Маргарет вскочила.
— Ты сумасшедший! Подумай, что ты говоришь!
— Люди всегда сумасшедшие, если идут вразрез с установленными порядками. Я успешно был сумасшедшим в течение двадцати лет. У меня было мало промахов и ни одного провала. В сущности, я преуспевающий сумасшедший. — Он говорил холодно и насмешливо.
— Кто ты? — Ее голос задрожал.
Чарлз догадывался, что в ее глазах ужас, а на лице Фредди — усмешка.
— А ты не знаешь?
— Нет. — Это было похоже на вздох.
Фредди Пельхам сунул руку в карман и вытащил маленький пистолет.
— Боюсь, тебе придется заплатить за это знание. Я — Серая Маска, — сказал он.
Глава 42
В комнате стало тихо. Чарлз ничего не слышал, ничего не видел. Он напрягся, но услышал только биение своего пульса.
Маргарет оперлась на спинку кресла, за которым она стояла. Это было тяжелое кресло красного дерева со старомодным сиденьем, набитым конским волосом. Она вцепилась в полированное дерево, но пальцы ничего не почувствовали. Рухнули устои ее дома. Разразилась катастрофа, и она уцепилась за первую вещь, дававшую опору. Шок был слишком велик, чтобы плакать, — она онемела. Она видела пистолет и жестокие глаза Фредди. Она надеялась, что он выстрелит сразу. Ждать было страшно.
Но он не выстрелил, а, покачав пистолет в руке, рассмеялся.
— Я рад, что ты не кричишь. Великолепное самообладание! Если бы ты закричала, пришлось бы выстрелить, а это жаль. Я бы хотел, — его голос стал таким, каким она его всегда знала — просительно-выжидательным, — хотел бы сначала немного поболтать. А?
Маргарет глубоко, прерывисто вздохнула, и он опять засмеялся.
— Не так громко. — Сейчас говорил уже Серая Маска. — Я не хочу завершать наш маленький прием, прежде чем мы не начнем по-настоящему развлекаться. Ах да, я забыл! Ты же не знаешь, что у нас прием. Говорят, трое — это уже компания. Все зависит от того, кто эти трое, не так ли? Нас здесь трое — ты, я и Чарлз.
Маргарет невольно вскрикнула.
Фредди Пельхам взял ее за плечо — она не подозревала, что у него такие сильные руки.
— Ты не поздоровалась с Чарлзом, — сказал он. — Пойдем, посмотришь на него. Он немало поразвлекся, я тоже. Присоединяйся к нашему веселью. Отцепись от кресла! — Приказ был отдан с таким свирепым рычанием, что она испугалась.
Онемевшие пальцы не разжимались, и он ударил ее пистолетом по пальцам. На месте удара кожа оказалась содрана.
Чарлз услышал всхлип и затаил дыхание. В следующий момент диван был отодвинут — над ним стояли ухмыляющийся Фредди и Маргарет, которая прижимала к груди окровавленные руки и смотрела на него с болью в глазах.
— Чарлз, — сказала она, потом едва слышно повторила: — Чарлз… — и после долгой паузы упавшим голосом спросила: — Он мертв?
— Нет еще, — сказал Фредди.
Маргарет вскрикнула и отшатнулась.
— Тихо! Если будешь шуметь, мне придется стрелять — здесь и сейчас. Смотри, но не трогай. Чудесный вид, не правда ли? Пусть тебя не беспокоит кровь на голове — это царапина, она не помешает вам наслаждаться еще несколько дней. Я не собираюсь причинить вам никакого вреда, если ты меня не вынудишь. Я просто оставлю вас в уютном, сухом подвальчике, где вас найдут, когда кончится девяностодевятилетний срок аренды дома, — это будет лет через семьдесят, точнее не скажу. А может, и не найдут…
С мужеством, которое восхитило Чарлза, Маргарет повернулась к Фредди и заговорила с ним:
— Фредди, ты вполне здоров? Подумай, что ты говоришь, Фредди!
Фредди переводил веселый взгляд с одного на другого.
— Дорогая моя Маргарет, для тебя будет большим горем узнать, что перед тобой не дружочек-отчим, который вдруг сошел с ума, а умный человек, который выстроил самый успешный бизнес и готов убрать всякого, кто ему помешает. Хоть я решительно не люблю вас обоих, я бы вас пальцем не тронул, если бы вы не стали сдуру угрожать мне полицией. Я не смешиваю бизнес с удовольствием. Пора бы вам это понять. В качестве иллюстрации могу вам рассказать, что купил этот дом именно ради подвала, о котором я вам сказал, и жил здесь все эти годы. Подвал часто бывал полезен. Его построил эксцентричный господин, сэр Джозеф Тунней, в тысяча семьсот девяносто пятом году. Я прочел о нем в старой книге мемуаров и купил дом, как только представилась возможность. Если я скажу, что даже твоя мать не подозревала о существовании этого подвала, ты признаешь, что сэр Тунней был высокоодаренным человеком. Например, Марк Дюпре провел здесь две недели, полиция искала его по всей стране, и ни одна душа не могла заподозрить, что он здесь. У него хватило ума заплатить выкуп, а когда он это сделал, — может, вы помните, — его нашли на вершине Хиндхеда в одной пижаме, и ни у кого не возникло ни одной идеи, как он там очутился.