После того, как я воспылала ревностью, он ни разу не улыбнулся, показывал всем своим видом, что дело серьёзное, и я преувеличиваю. Смириться было сложно. Но я справилась.
— С чего начать? — Алия, с улыбкой на губах отпила вино и села в кресло напротив нашего диванчика.
— С самого начала. У тебя метка на груди, ты не родилась волчицей.
— Нет, — спокойно ответила она. — Я родилась Дамкой. Но об этом узнала не сразу.
— Кто подослал тебя?
— Злыдень.
Стая ахнула, по толпе пробежался страх, самый настоящий ужас. И я каждой клеточкой своего тела ощутила, как Злыдня боятся.
— Сам Злыдень? — удивился Кристофор.
— Сам, — кивнула она. Была Алия спокойна, уравновешена и только иногда улыбалась. — Спешить нам некуда. Я расскажу тебе свою историю с самого начала. С того дня, с того злополучного дня, когда в моей жизни появился он…
Злыдень и рыжие кудри.
«Я ненавидела его. Он валялся на своём диване, играл в свои танчики, а я вкалывала на двух работах. Тащила на себе весь быт, воспитывала ребёнка, терпела его долбанную мамашу. Конечно, зачем зарабатывать, когда у мамы повышенная пенсия. Она для любимого сыночка ничего не жалела. Я приходила вечером с работы, у неё ужин только для него приготовлен, а мы с Мариной доедали то, что папа оставил. И холодильник не разделить, там всё «общее». Купишь ребёнку йогурт, на утро ничего нет. У папы ночной образ жизни.
У меня был один выходной в неделю. Решила сварить суп. А он сказал, что невкусно. Я пыталась подлизаться, поговорить по-человечески. Ну, сколько можно живот растить сидя на шее матери? А он заладил: «я за такую зарплату лучше дома посижу». А я за такую зарплату, почему обязана была вкалывать?
Если перестала б зарабатывать, Марине бы ничего не светило. Бабушка наша могла только с ребёнком криминальные новости посмотреть. Все деньги отдавала сыночку.
— Паша, — тихо позвала я мужа, который сложил руки на своём животе и пялился в новый телефон. — Пожалуйста. Давай одни поживём, мужчиной станешь.
Он резко поднял на меня злые карие глаза и оскалился.
— Мужика захотела? Иди поищи!
— Я не об этом…
— Я знаю о чём ты! Посмотри на себя! Заплывшая узкоглазая свинья.
— На себя посмотри, — зарычала я. — Диванный рыцарь.
— Да пошла ты, уродина, — Паша кинул тарелку, суп разлился на мою юбку.
Он ушёл в гостиную, в которой я была обязана с ним ночевать.
Я свинья. Уродина. Права была мама, замуж надо выходить в восемнадцать лет. Мама была казашкой, папа русский, они всегда говорили, что для девочки важно вовремя выйти замуж. А я, как дура, образование получала, потом порхала по соревнованиям. Но спортивную карьеру сделать не смогла. И тут Пашенька такой внимательный, такой домашний. Закрутилось, завертелось. Ребёночка сделали, поженились. А потом, бац, и нет жизни. Родители мои умерли, дом я продала, чтобы выплатить ипотеку за квартиру. Часть денег внесла свекровь и осталась с нами жить. Идти мне было некуда, с работой полная засада. В тот день уволили с одной, пришлось искать дополнительный заработок.
Я бы ушла, но было некуда. Но я должна была уйти. Потому что я не свинья и не уродина. После родов поплыла фигура, у меня просто не было времени за собой ухаживать и по салонам ходить. Чистая, опрятная и на том спасибо. На нервной почве стали выпадать волосы, и я подстриглась. Пришлось покрасить волосы, потому что в мои тридцать шесть, половина головы была седая. Цвет выбрала неудачно, хотела шоколадный, получила баклажан.
— Мама, а почему папа злой? Ты опять была дурой?
Бабушкино воспитание. Когда меня не было дома, моему ребёнку обо мне рассказывали гадости. Рыжие волосики, серые глазки. Моя девочка — чистый ангел. Она не должна была так жить и слушать всё это.
— А мы сейчас поедем смотреть комнатку, — улыбнулась я доченьке.
— Какую? — она хотела приласкаться ко мне, но я отстранила её, указав, что юбка грязная.
— А, любую, — махнула я рукой.
Я прошла в гостиную. Паша в наушниках сидел у компьютера. Бросив на наш диван грязную юбку, я быстро влезла в джинсы, с трудом застегнула пуговицу на животе. Похудею, похорошею, может, Паша и возьмётся за ум.
В прихожей одела на Мариночку пальто. Под розовый берет спрятала волосики. Свекровь вышла посмотреть, куда мы собрались.
— На кухне убрать не хочешь?
— Сама уберёшь. Суп твой сын разлил, — огрызнулась я, и, подтолкнув ребёнка к выходу, вышла из квартиры.
Весна в этом году выдалась холодной. Мы гуляли на детской площадке. Марина качалась на качелях, играла с другими детьми. Двигалась, поэтому не замёрзла. Мне же было холодно.
Я нашла подходящий вариант для нас, на первое время. Комната в общежитие, у меня хватило бы денег заплатить за пару месяцев вперёд.
— Мариночка! Нам пора, — позвала ребёнка, получив одобрение хозяйки на просмотр жилья.
На автобусе мы добрались до центра города. В центре работу было легче найти. В старом доме было общежитие. Там сдавала комнату приятная на вид женщина преклонного возраста.
Мне понравилось всё. В общем коридоре чисто, на кухне вообще идеальная чистота. Соседи все здоровались. А сама комната выше всяких похвал, большая с мебелью и балконом. Женщина предложила договор, и я согласилась подписать его сразу же. Перевела хозяйке деньги за два месяца вперёд, уже соображая у кого взять в долг, чтобы не умереть с голода. С другой стороны, никто детскую еду поглощать не будет, а я могла и на диете посидеть.
Настроение улучшилось. Я договорилась с подругой Викой, она забрала Мариночку. Жила тоже в центре, у неё трое мальчишек, и Марина с удовольствием вливалась в их компанию.
Сама поехала обратно на квартиру к мужу. То, что я вернулась без ребёнка, никто не заметил. На кухне так и валялась пустая тарелка, суп был разлит по столу и полу.
Я взяла свои тарелки, чашки и ложки. Набор посуды, что подарила мне на свадьбу мама, завернула в свои полотенца. Из ванной забрала все свои средства гигиены и Маришкину щётку. В антресоли нашла старый баул, стала потихоньку складывать вещи из шкафа в прихожей. Вернулась в гостиную. Там, как сидел Паша, так и продолжал пялиться в сияющий монитор. Я спокойно собирала свою одежду и одежду дочери. Взяла игрушки.
— Это ты куда собралась? — появилась свекровь на пороге комнаты.
— Не твоё дело, — тихо ответила я.
— Павлик! — позвала она.
Не тут то было. Он не реагировал. Старуха подошла к сыну, дёрнула его за плечо. Он брыкнулся. Тогда она сорвала с него наушники.
— Павлик, куда это твоя Алька собралась?
Он посмотрел на меня, насупился. Уделил немного времени своему компьютеру и поднялся на ноги. Руки в карманах старых спортивок, лицо наглое. Вывалив пузо вперёд, он стал наблюдать за моими сборами.
— Дочь моя где? — спросил он.
— У тебя есть дочь? — зло усмехнулась я.
— Где мой ребёнок, дура?
— Это мой ребёнок, и я его содержу. А ты будешь по суду платить алименты.
Я действительно дура, раз верила в то, что этот мужчина что-то осознает.
— Никуда ты не пойдёшь, — он стал вырывать у меня из рук сумки.
Я понимала, что взбесило его. Он боялся выплачивать ребёнку деньги. Нет, он не хотел видеть меня или девочку. Мы ему были не нужны. Он опасался ответственности.
— Мы уходим, — кричала я, отбирая свои вещи. — Отпусти!
Он отпустил, а потом, зло поджимая губы, как делала его мамаша, ударил меня по лицу.
Но этого ему оказалось мало, он накинулся на меня с кулаками. Я закричала в полный голос. Но он не остановился.
— Тебя посадят! Я тебя засужу!!!
А вот это подействовало.
Прибывая в жутком состоянии шока, я вырвалась из его рук. Схватила в спешке, что смогла и побежала в коридор. Паша сносил всё на своём пути. Он разбил об стену возле моей головы хрустальный кубок, мой самый наивысший приз на соревнованиях. Рвал на части наши фотографии и фотографии, где я с командой на стрельбищах.
— Сука! — орал он. — Шлюха! Мужика себе нашла, тварь! Я заберу своего ребёнка, я расскажу в суде, какая ты мать!