Вен сидел, прикусив губу. Его достоинство готово было разорвется от запаха и прикосновения девичьего тела, такого близкого и в тоже время не доступного. Все это напоминало сказку, которую не портила, а может даже наоборот, придавала таинственности маска, скрывающая верхнюю часть её лица.
Вен чувствовал, как вздрагивала соблазнительница, когда его плоть касалась низа живота. Мелкая дрожь возбуждения прокатывалась по её телу и ногти впивались в плечи. Уста девы, издав сладостный стон, коснулись губ Вена. Осторожно, словно пробуя на вкус и боясь уколоться об невидимую колючку, она отстранилась, проведя пальцем по губам охотника. Чувствовалось, что деве с трудом удается сдерживать свою страсть. Она все же нашла в себе силы, и изогнувшись потянулась за кувшином. Чаровница, сделала ещё один глоток и коснулась уст избранного ею мужчины, более уверенно требуя ответа.
Вен не заставил себя ждать, её губы с дурманящим привкусом трав, разрушили последнюю преграду, позволяющую охотнику удерживать свои чувства. Он напрягся, пытаясь разорвать путы, но те лишь сильней впились в кожу. Тогда издав животный рык, Вен напряг мышцы, стараясь разорвать веревки, вены черными нитями выступили на руках, но путы выдержали натиск.
Действия избранника, его стремление обладать ею переполнили чашу терпения, и в руках мучительницы сверкнул нож. Она прижалась к нему, и сквозь пелену желания, он почувствовал, как опадают ремни. Обхватив освобожденными руками хрупкую фигуру, Вен поднял ее над собой, стал покрывать поцелуями живот, потихоньку опуская возлюбленную. Девушка, обвив руками шею своего мужчины, уткнулась носом в его волосы, пряча счастливую улыбку.
Ведун поднялся на верхний этаж башни. Ему не нравились людские строения уходящие вверх, но в эту ночь он всегда поднимался сюда. В праздник первой ночи небо излучало волшебство. Оно роняло звезды на землю маленькими разноцветными искрами. Ведун краем глаза заметил, как на востоке зажглась такая звездочка. Переливаясь оттенками синего цвета, она сорвалась и полетела в низ. Ему даже показалась, что искорка влетела в один из шатров первой ночи.
Вен проснулся, когда солнце было высоко. Он огляделся по сторонам, ночной феи не было. Охотник провел рукой по постели, лишь несколько русых волос, да еле уловимый аромат её тела – это все что осталось ему от волшебной ночи.
Таинство свершилось. Возможно, вскоре двери дома матери откроются для неё, но, а ему придется провести год на дальней заставе. Таков обычай Руцев. Дабы не знал он, кто и когда появится на свет в доме матери, чтобы в каждом, рожденном в этом году младенце, видел свою кровь.
Сердце охотника от мыслей этих сдавила печаль. Ощущение потери, которое он почувствовал ещё во сне, не проходило, давило тяжелым грузом. Желание хоть что-то оставить на память, заставило Вена обшарить постель в поисках драгоценных волосков.
Собрав все, он бережно сложил их в мешочек для амулетов, как самую большую ценность и повесил на шею.
Солнце клонилось к земле, когда Вен покинул городище. Сборы не заняли много времени. Лук и котомка с едой – это все, что было нужно ему.
Идя по лесу, Вен боялся признаться себе, что уходит не ради соблюдения обычая предков. Он бежит от желания забыть обо всем и найти ту, которой дарил свои ласки. Он бежит, от пахнущих лесом, её волос, мягких ищущих губ, жаждущих его. Да, он трусливо бежал, надеясь вдалеке, в чаще леса, спрятаться от нахлынувших чувств.
ГЛАВА 3.
Вокруг Ведуна сидело два десятка детей. Минула десятая зима с их рождения, и как было принято в клане, настало время обучения. Каждый, рожденный ребенок, хотел он этого или нет, должен был узнать с какой стороны браться за меч, как оказать помощь, если твой товарищ поранился, познать основы ворожбы.
В первый год наставники, вкладывая в головы подопечных общие знания, потихоньку приучали детские тела к тяжелым будням взрослой жизни, присматривались к ним, выискивая и отмечая способности ребенка.
К третьему году обучения наставники определившись, направляли своих подопечных в дома знаний, где подросшая детвора начинала свой путь во взрослую жизнь. Всего было три дома знаний. Дом Огня воспитывал в своих стенах воинов, следопытов, охотников. Зеленый дом отвечал за обучение строителей, пахарей, ремесленников.
И дом Воды, самый малочисленный. В нем находили пристанище обладатели дара и лекари.
Сидя на поляне в окружении детей первого года обучения, Ведун рассказывал о травах, все чаще задерживал взгляд на Надмире. Парнишка был неугомонным и ничем не отличался от других, кроме двух особенностей. Первой особенностью была, несвойственная для детворы этого возраста, тяга к знаниям. Второй необычной чертой было желание побольше узнать о своих родителях. Он единственный из детей, родившихся после праздника первой ночи, не мог смириться с мыслью, что для них клан являлся и отцом, и матерью. Колдун не раз замечал, как Надмир с завистью смотрел на детей, которые жили со своими родителями, не смотря на то, что такие семьи для клана были редкостью, и как правило, жили гораздо бедней, чем дети клана. В остальном он был как все, участвовал во всех играх и шалостях своих сверстников, носясь со сбитыми коленками и суя всюду свой нос.
ГЛАВА 4.
Тихую, размеренную жизнь на заставе прервал удар набата.
Люди, побросав все, старались побыстрей занять своё место, закрепленное за ними на случай тревоги. Вен, заслышав предупредительный сигнал, отложил в сторону сеть.
Да что ты будешь делать, – огорчено проговорил он, – в коем разе собрался что-то для себя сделать, и надо же принесла кого-то нелегкая.
Он, натянул легкую броню, затягивая на ходу ремни доспехов, вышел из дому и направился к въездной башне.
За последние пятнадцать лет голова его стала белой, да и глубокая складка межу бровей говорила о том, что прошедшие годы были нелегкие.
Поднявшись на стену, Вен увидел очертания пяти судов, осторожно подбирающихся к заставе. Неторопливость и угловатость движений кораблей выдавало в них чужаков, которые впервые решили пристать к их причалу.
Тяжело идут, – заметил подошедший Лен, десятник порубежников и первый помощник Вена.
Это и странно, времечко нынче не торговое, – согласился старший над заставой.
Ладьи плыли едва, не черпая воду бортами, в трех – четырех локтях возвышающиеся над водой. Парус был убран и подвязан, лишив возможности разглядеть герб владельца. Большие весла с трудом заставляли двигаться эти чудовища. Тяжело опускаясь в воду, они трещали и гнулись, но все же толкали перегруженные корабли вперед.
Ох, не нравятся мне енти гости, и людишек на палубе нет, – беспокойно вздыхал Лен, вглядываясь в даль, – уж не мор ли у них на борту? Чего прятаться, коль все в порядке. Ох, не к добру енто. Кто таки? Могуть, ты старшой узрел, откуда народец? – не унимался, вечно недовольный, десятник.
А леший их разберешь? Ладьи вроде как ленгские, а щиты сам видишь, – Вен ткнул пальцем в ближайший корабль, – северяне, они больше с круглыми ходят. Подымай-ка ты дружину, – подумав немного, приказал Вен.
Дык, ребяты уж готовы. Вот, любо дорого смотреть, – сказал Лен, с гордостью указывая на воинов своего десятка, которые уже успели облачиться в броню и выстроиться под стеной в ожидании приказа.
Добро, – оглянувшись, произнес Вен, – хватай своих орлов, и на стены, только тихо. Жди сигнала, и чтобы не высовывались. Вдруг, правда, торговый люд заплутал, а мы их на копье. Позору, на старость глядя, не оберешься, – сказал старший.
Ладьи тем временем подплыли ближе. На щитах, прикрепленных по верх бортов, стал виден герб – треугольник с скрещенными мечами на фоне солнца. Дадги, – сплюнул в сердцах Вен.
Не любил он это племя. Не было в них уважения к обычаям и укладу жизни других племен. Жадные, наглые, они пришли из-за гор, занимали пустоши у болот, выпрашивая их у мелких кланов. Они заверяли местных правителей в своей дружбе, обещая помощь, если придет беда.