— Это можно прекратить?
— Ты прекрасно знаешь, что можно.
— Почему вы не желаете пользоваться своим даром? — Воскликнул Эрик, — я более чем уверен, что вам под силу Мандериус. Вы сами сказали, что в ваших жилах течёт одна магия.
— То, что мы называем «даром», может сильно отличается по нашим представлениям. Если для тебя «дар» — это проломить голову кровожадному колдуну, то для меня «дар» — это мерило моей человечности, — Магнус отпустил руку Эрика, и красное пламя исчезло, — то, что он вытворяет с моей душой и телом, невообразимо. Прежде чем делать какие-либо выводы ты должен понять сущность чар. Прочувствовать их природу. И правильно оценить последствия. Как я сказал ранее, древняя магия питается за счёт чужой или родной жизни, за счёт порции крови. Убивая или просто истязая человека, с каждой новоиспеченной жертвой, Мандериус становится буквально неуязвимым, но теряет свою человечность. Я же не хочу становиться вторым Мандериусом. Моя магия ещё жива только благодаря посторонней крови — хочешь, не хочешь, но я вынужден помогать этим несчастным людям. А «дар» получает своё — кровь.
Эрик молчал. Было очевидно, что Магнус ненавидит себя и свою необыкновенную силу и в этом они были с ним похожи.
— В детстве, я часто молил высшие силы, чтобы они отобрали у меня мой дар, — мрачно признался Эрик, — я не хотел общаться с покойным дедом, в силу своей привязанности к этому человеку, не хотел встречать на своей улице давно погибших людей, слушать их и быть хоть как-то причастным к их судьбе. Я не видел смысла в своих способностях, ведь я никак не мог помочь их горю — какой прок в даре, если пользы от него ноль? А у вас есть магия, которая способна противостоять такому кровавому деспоту, как ваш брат, и вы помогаете пострадавшим от его руки.
— Я понимаю тебя, Эрик Беккет. Наверное, это удел каждого, кто обладает редчайшей способностью — находить свой дар проклятьем. Гении, просто талантливые люди, маги — мы все огораживаем часть от целого себя. И только единицы из нас в состоянии понять, что от судьбы — не убежишь.
— А Эбигейл? Она ведь тоже не такая, как все, — смутился Эрик, — и мистер Лендер. Я видел, как он пользуется магией. Никакой крови он не использовал.
— На Серой Площади много колдунов, помимо меня и Мандериуса, — улыбнулся доктор Магнус, — но у Эбигейл и мистера Лендера магия менее затратная и могущественная, поскольку они оба не имеют никакого отношения к старейшим поколениям Серой Площади — у них магия молодая и относительно чистая. На самом деле, — Магнус сдвинул брови, — насколько мне известно, Консус Лендер прожил здесь тридцать тысяч лет и вполне вероятно он может являться древним колдуном.
— Быть может, мистер Лендер нашёл способ не использовать кровь?
— Маловероятно, — покачал головой Магнус, — но, если это правда, не надейся, что он поделится с тобой своими секретами. Народ Серой Площади — народ закрытый, замкнутый в своих интересах и кругах. Взять, например, меня, я попросил тебя никому больше не рассказывать про своё кровное родство с Мандериусом и о том, что я жив — и для меня это значимо. Вполне допустимо, что для мистера Лендера утаивание секрета своих чар так же эпохально, как для меня династия Джоувов.
— А вы знаете что-нибудь про химеру? — вместе со стариком Лендером Эрик неожиданно вспомнил и рассказ самого мистера Лендера.
— Я знаю легенду о льве, козле и змее. А зачем тебе? Это детская сказка, в ней больше заблуждений, чем истины.
— Мы думаем, что Мандериус попытается освободить это древнее чудовище, чтобы отвлечь всеобщее внимание. Пока люди будут бороться с химерой — он спокойно сможет разрушить барьер.
— Не знаю, насколько тебе поможет легенда, но если я и могу помочь, то только таким образом.
— Спасибо доктор Джоув, — Эрик посмотрел на серое лицо Магнуса и добавил: — а в этой легенде есть Адам?
— Нет.
***
… Давным-давно, когда небесная твердыня сливалась с синей бесконечностью океана, а в мире царило ненарушимое согласие, на свет явились трое необыкновенных существ — маленький львёнок по имени Прайд, змея — Энви и белый пушистый козлик — Лаз.
Проходили годы, и трое друзей подрастали, а вместе с ними подрастало и их моральное лицо. Козлик Лаз целыми днями беззаботно лежал на зелёной траве, скрестив длинные лапы, и ничего другого больше не делал — какая благодать нежиться в тёплом мире огромного светила и не забивать свою рогатую голову посторонними мыслями. В это время свирепый львёнок Прайд начинал сильно страшить своих маленьких друзей странной одержимостью хорошо выглядеть в их глазах — не проходило ни дня, чтобы он не прекращал неудержимые попытки быть лучше других, быть веселее и игривей, а порой, львёнок вынуждал своих друзей признавать, что он гораздо мужественнее их и умнее. Змейка Энви всегда соглашалась со всеми, кивала, но молчала. В мрачных потёмках своей измученной молчанием души Энви злилась — никто никогда её по-настоящему не ценил. И однажды, злость переросла в зависть и лютую ненависть — каждый день змейка находила повод для ненависти и зависти, чем кормила себя вместо ужина.
— Вон, какая грива у льва, — подумала как-то она, — золотая, шелковистая, а у меня что? Синяя слоящееся чешуя, да не более.– Затем Энви обронила злой взгляд на ленивого козлика Лаза, который очередной день решил прожить, ничего не делая, просто греясь в лучах солнца.
— Почему я не могу так пролежать весь день? — Снова позавидовала змея, — несправедливо это всё — Лаз ничего не делает, но яблоня ему всё равно подаёт свои плоды, а дуб — жёлуди.
Годы уходили, а ненависть и зависть змейки Энви оставались. И в одну звёздную ночь Энви решилась на отчаянный шаг. Ей взбрела в голову мысль, что если удастся покончить с ненавистными друзьями — львом и козлом, то она сможет мирно дожить остатки дней в тишине и покое.
— Я настрою их друг против друга, — решила коварная змея. В один из тёплых вечеров она приползла под тень высокого дуба, где мирно спал козёл.
— Лаз, а Лаз, лев ищет тебя повсюду. Он очень зол и сердит на тебя, — козёл Лаз лениво открыл свои заспанные глаза.
— Как же так, Энви? Что я сделал ему? Всем давно известно, что мне нет дела до мирских забот, у меня нет сил покидать наше поле, и что день и ночь я провожу под старым дубом.
Змея ему отвечала:
— Милый друг, я лишь предупреждаю тебя. Лев зол и сердит. Он думает, что ты украл его яблоко.
Козлик встрепенулся, но не стал ничего делать:
— Пускай сам приходит, и мы разберёмся, кто прав, а кто виноват, как старые друзья.
Змейка уползла в тёмную пещеру, где лев обычно обитал после заката.
— Прайд! — Настойчиво позвала его змея. Она всё сильнее вожделела настроить друзей друг против друга.
— Змея, ты ли это, старая подруга! — Лев оскалил пасть, чтобы показать свои острые, как сабля, клыки.
— Какие у тебя острые и красивые клыки! — поддельно восхитилась змея.
— Я рад, что тебе они нравятся. Мне приходится ежедневно ими заниматься, чтобы они не утрачивали своей остроты и красоты, — гордо заявил лев. Змея притворно вздохнула и ядовито прошипела:
— Милый друг, козёл просит тебя к нему подойти. Он требует, чтобы ты вернул то, что у него украл! — Змея отползла в сторону.
— Но я ничего не брал у него! — Удивился лев.
— А он говорит, что брал. Яблоко, которое он оставил на опушке.
Лев не смог оставить клевету в стороне. Ночью он пришёл к козлу, а тот, в свою очередь, уже поджидал его, лениво озираясь по сторонам.
Никто не знает точно, как так случилось, что двое лучших друзей поссорились из-за яблока, которого, по сути своей, и не существовало. Разгневанные чужой клеветой, друзья вцепились друг другу в глотки. Льву удалось прокусить шею козлу, а тот успел нанести смертельный удар копытом в голову своему другу. Смерть настигла обоих, а змея Энви, обрадованная своей победой, уползла прочь…