носились по лагерю в панике. На время воцарился хаос. Коля пытался остановить
кого-нибудь и спросить, но все отмахивались от него и мчались только в известном
им направлении. И тут он случайно услышал это слово - Война - из уст начальника
лагеря, который выходил из дома администрации с завхозом и не заметил Колю.
Коля приник к окну помещения, в которое те заскочили. Он слышал, как начальник
пытался связаться по телефону с городом. Ему это не удавалось. Тогда он связался с
местной администрацией, располагавшейся в поселке Делиево, и слышно было, как
оттуда ему сообщили, что самолеты бомбят Станислав. Никакой другой
информации не было. Радиоточка тоже молчала. Начальник приказал старшей
пионервожатой собрать все руководство. Когда все пришли, он сказал:
- Главное, чтобы не было паники. Будем ждать правительственное сообщение. А
пока никого из детей в город не пускать и провести военные игры.
- А можно сказать, что это война? - спросила старшая пионервожатая.
- Нет, пока не было правительственного сообщения, нельзя.
- Но, что сказать детям?
- Скажите им, что идут учения.
Коля все понял и решил прорваться в город.
- Дома мать и две маленькие сестры, - думал он, - а я тут прохлаждаюсь на
отдыхе.
Ему уже было пятнадцать лет, поэтому он был в старшей группе. Он и еще два
его друга знали все входы и выходы в лагере, поэтому Коля подхватил свой
рюкзачок, беспрепятственно вылез из дыры в заборе за столовой, которая была
прикрыта доской, и побежал к главной дороге, ведущей в город. По опушке он
спустился к реке, перешел через мост и вышел на большак. По дороге ехали
73
военные машины с расчехленными спаренными зенитками и два грузовика с
вооруженными винтовками солдатами. Коля стал голосовать, но на него не
обращали внимания и один командир, сидящий в кабине, даже погрозил ему
кулаком. Коля пошел по обочине. Наконец, из одной из машин ему протянули руку
и втянули в кузов.
- Тебе куда? - спросил усатый сержант
- В город...
- Ложись поближе к борту и не рыпайся, - приказал усатый, - а в городе мы тебя
выкинем.
Ехали очень долго с постоянными остановками. Слышались крики на украинском
и русском. Мат сыпался со всех сторон.
- Чого ж вы нас як собак сгоняете, мы шо, не совэцьки людыны?
- С дороги, с дороги, живо, мать вашу, не видите, что военные машины? Да по
законам военного времени я тебя шлепну сейчас, дед!
- Шо ты мэнэ пугаешь - я пуганый. Я такими, как ты, сопляками в гражданскую
командовал!
- Ты женой своей, давай, командуй, не видишь, ее чуть не задавили. Граждане,
сойдите с дороги. Дайте пройти военному транспорту!
Коля выпрыгнул почти возле самого центра. До ратуши, от которой дом был
совсем недалеко, он добежал за несколько минут. Дом был частный, большой, на
две семьи: внизу жил зять Яков с сестрой Ханой, а наверху Мать Коли, он и сестра
Люся. Хана была старше Коли на 7 лет, а Люся младше на два.
Зять получил этот дом два года назад, когда советские войска вошли в Западную
Украину. Дело в том, что он был ярым коммунистом еще при польском правлении.
После окончания работы в своей сапожной мастерской он ходил на сходки, где на
полном серьезе обсуждался вопрос установления советской власти в Польше, пел
революционные песни. Поляки перед каждым советским праздником на всякий
случай сажали всех коммунистов на несколько дней в тюрьму. Этот факт был
предметом особой гордости Якова. Советская власть подняла его на небывалые
74
высоты - он стал директором обувной фабрики и большим человеком. Дом
выделили в самом центре - недалеко от ратуши.
Коля зашел в дом и увидел, что за столом собрались представители всего
большого семейства, которое было рассыпано по городу. Зять вкратце "доложил"
обстановку, а, вернее, все то, что он знал по слухам и беспорядочным приказам,
поступающим сверху на его фабрику.
- Немцы наступают стремительно, - сказал он, - и уже сегодня-завтра их
передовые отряды могут быть в городе, поэтому всем родственникам нужно срочно
эвакуироваться. Я могу помочь с транспортом.
- Что ты говоришь, Ицхак, - сказал дядя Семен, обращаясь к зятю, - немцы очень
интеллигентные люди. Они никого не тронут - я знаю. Я слушаю по радио их. Все.
Что говорят русские - это пропаганда. А у меня два магазина. И что, я оставлю их
здесь и поеду неизвестно куда? Нет, я остаюсь и старших сыновей оставляю с
собой.
Он вдруг замолчал, немного подумал и сказал: