горизонте садится большое красное солнце, а на его фоне проносится стадо
странных животных, похожих на оленей, но без рогов. На головы животных надеты
противогазы. За животными гонится стая волков. Большие орлы, как погонщики,
летят за стадом, размахивая огромными крыльями. Вот, орлы спикировали вниз,
вцепились когтями в шкуры волков и подняли тех в воздух.
Потом выпустили, и волки полетели вниз, расставив лапы в разные стороны. Так
они и упали на несущихся по степи животных в противогазах и стали на ходу рвать
зубами их спины. Самый крупный из волков - очевидно, вожак - что-то крикнул на
человеческом языке, но Федя не мог разобрать из-за шума, создаваемого
миллионами копыт. Стадо неслось по степи, взбивая пыль, обезумевшее от страха и
чувства свободы одновременно.
124
В парке Чаир
Весна опять за жизнь воюет
С белесой бабушкой-зимой,
А та взбесилась и лютует -
Не хочет жертвовать собой.
Коля попал в Среднюю Азию, а вернее в Узбекистан, в первые дни войны. Он
эвакуировался из бывшего польского города Станислав (или Станиславов, как его
125
называли местные) ставшего после 1939 года советским, вместе с семьей, в
которую входили мать и две сестры. На все станции, на которых останавливался
поезд с эвакуировавшимися, люди специально приходили, чтобы увидеть тех, кто
пережил первый удар фашистов. Несли еду, сладости детям, с сочувствием
расспрашивали. Никто не верил, что война продлится еще долгих пять лет. Думали,
что явление это временное, а люди уже испытавшие бомбежки и обстрелы,
вызывали неподдельное сочувствие. Однако когда приехали в Среднюю Азию в
город Андижан, узбеки встретили очень холодно. Ни работы, ни жилья, ни еды, -
ничего не предлагалось коренными жителями. Многие местные притворялись, что
вообще не знают русского языка. Все пришлось искать и добывать самим. Коля
только за один паек трудился на строительстве Каракумского канала, где работа
была поистине рабской. Мать покупала недорого семечки, жарила их и продавала
на местном базарчике. Старшая сестра стирала белье для одного зажиточного
узбека. Так, практически без перемен, жизнь продолжалась до 1944 года, когда
Колю вызвали как допризывника на медицинскую комиссию. Пожилой добряк-
подполковник раскрыл Колин паспорт, и брови его подскочили в удивлении. Дело в
том, что Коля был еврей, а имя у него в паспорте, выданном в Станиславове, было
двойным: Ка!!! роль-Филипп. Домашние всегда звали его Филе.
- Что это у тебя за имя такое? - спросил подполковник, - ты уж выбирай: либо
Ка!!!! роль, либо Филипп, а мы запишем его в военную карточку. В паспортный стол
походатайствуем.
Коля никак не хотел, чтобы вписали его ласковое домашнее имя, и неожиданно
решился:
- Запишите Карл, как у Карла Маркса. Кароль - это тот же Карл, только по-
польски.
- А что, хорошее имя, - согласился подполковник и записал. - Но учти, - сказал он,
- тебя никто так звать никогда не будет. Имя все ж таки немецкое. Говори,
например, что ты Коля.
С тех пор Кароль-Филипп, он же Карл, стал Колей. Вскоре его призвали в армию.
Мать долго плакала, уверенная, что сына заберут на войну, но того из-за
тщедушного телосложения сразу не взяли, а определили сначала на курсы
126
танкистов, на которых в свою очередь, специальная комиссия отобрала несколько
человек на курсы стрелков-радистов. Коля был искренне раздосадован, что
остается в тылу, так как рвался на фронт. Учеба на курсах, однако, пошла у него
успешно. Коля закончил их с отличием. Как лучшего его направили в Баку для
повышения квалификации на специализированные курсы, которые он также с
отличием закончил в конце 1944 года и ждал распределения.
- Вы, конечно, хотите служить в самом нужном для Страны месте? - спросил
полный полковник, присланный в Баку осуществлять распределение специально из
Москвы.
- Так точно, - сказал Коля твердым голосом, понимая, что полковник имеет в виду
фронт.
- Ну что ж, вот вам направление в самое нужное Родине место, и желаю вам с
честью продолжить службу.
- Спасибо, - сказал Коля не по-военному, с радостью беря запечатанный конверт.
Он отдал честь, развернулся и вышел в коридор. Там трясущимися руками он
разорвал конверт и увидел, что его направляют в одну из азиатских столиц для
дальнейшего прохождения службы в гражданском аэрофлоте. Разочарованию его не