но отец совершенно забыл, в каком. Нажал курок правого ствола и ошибся.
Медведь содрогнулся всем телом. Из пасти полилась, подкрашенная малиной,
фиолетовая пена. Отец, не целясь, инстинктивно нажал левый курок, медведя
отбросило чуть назад, а затем он кинулся вперед, но передние лапы подкосились, и
он рухнул прямо к ногам отца. Тот еще долго стоял в оцепенении, а потом побежал
в деревню, позвал двух соседей, и они вместе подогнали подводу к ближайшему
пролеску. Еле как загрузили тушу и привезли домой. Собралась вся деревня -
взрослые и дети. Все восхищались и поздравляли отца. Тушу освежевали и
поделили на несколько частей. Из мяса сделали пельмени и вечером попировали
всласть.
Зиму с тридцать седьмого на тридцать восьмой год прожили как обычно. В
районе разрешили раздать людям почти все зерно из оставшегося после сдачи
государству и пообещали весной выделить отборное зерно для посева. Пообещали
17
но... не дали. Отец поехал в район, но там сказали, что зерно не отпущено сверху,
откуда приказали выходить из положения своими силами...
- Как же своими силами, - растерялся отец, - мы же все сдали государству.
- А я, что могу сделать? - развел руками районный начальник, - ищи резервы.
- Да нет этих резервов, хоть убей - все раздал.
- А середнячки-то, поди, припрятали несколько мешков, а?
- Да вот те крест, - хотел сказать отец, но вовремя одумался.
Неожиданно помер дед, решив, что без хозяйства, которому он посвятил всю
жизнь, оставаться на этой грешной земле нет никакого смысла. Умер тихо, никому
не жаловался на болезни - просто выпил четвертинку, закусил соленым груздем, да
залез на печку. А утром его бездыханного под женский плач спустили мужики с
печи и положили на табуретки посреди горницы. Он лежал большой и бородатый и
будто спокойно спал. Прожил он тяжелую, и, в общем-то, счастливую жизнь.
Трудился много, с упоением, и все у него получалось ладно и с умом. Дети сыты
были, и обуты, и жена ухожена и пригожа. На праздники собирал он всю родню и
устраивал знатное веселье с поцелуями и подарками. Не любил грязных слов и
пьяных драк и потому никогда не приглашал пьяниц и голь перекатную. Из-за этого
слыл он серьезным человеком.
Отец вдруг понял, что остался он без серьезной поддержки, некому теперь дать
ему дельный совет и сделать наставление. Очень он всегда полагался на отца
своего, а теперь пустота подступила к сердцу.
Утром приехал районный начальник с уполномоченным, и стали допытываться,
почему план по сдаче зерна выполнен только на девяносто процентов.
- Отец твой из кулаков, я слышал, был, - сказал уполномоченный, прищурившись.
- Он все хозяйство сдал в колхоз, - встрял районный начальник, - подчистую.
-А я тебя, Степан, не спрашиваю, - сказал уполномоченный и даже покраснел от
злости, - ты своими делами занимайся, а я своими буду. Так вот, я и говорю, из
кулаков отец-то твой был и ты, я смотрю, не понимаешь линии партии.
18
Уполномоченный достал из кожаной сумки тетрадку и стал что-то записывать
туда.
- Да он в доску свой, - не выдержал Степан, - он, я уверен, все до зернышка сдал.
Просто план уж больно велик...
Уполномоченный перевел колючий взгляд с отца на Степана.
- Ты чо сейчас сказал? Я не понял. Так ты, значит, планы партии считаешь
завышенными. Неудивительно, что под твоим руководством тут вражеский клубок
образовался.
- Да ладно, оговорился я, - испуганно пытался загладить острые углы Степан, - он
сдаст все. Еще поднатужится и сдаст. Сколько тебе, Миша, нужно времени, чтобы
недостающие десять процентов сдать?
- Ты же сказал, что он все до зернышка сдал? - повернулся к нему
уполномоченный, - совсем ты, Степан, заврался. Я обязательно докладную подам
на тебя. Нельзя это больше терпеть. Так когда, говоришь, Михаил, сдашь?
Отец начал тереть лоб, напряженно думая.
- Через неделю постараюсь.
- Ты уж постарайся, а то больно у тебя корни гнилые - как бы не поотрубали... И
докладывали мне еще, что покрываешь ты вредителей...
После того, как все ушли, отец стал напряженно думать, что же делать, как жить
дальше. Он хорошо знал, что у людей зерна практически не осталось. Люди,
конечно, не помрут, как в городе - тайга прокормит первое время - но весной нечего
будет сеять, а это уже пахнет очередным голодом для крестьян и тюрьмой ему.
Слышал он, что людей забирают, и они потом не возвращаются. Что будет с семьей,
если он - кормилец - загремит по этапу? Страшно даже представить. Никогда