Регда, шагавшая впереди, словно приободрилась, увидев деревянное строение. Такой легкой и упругой стала ее походка, что Дайран окликнуть ее хотел. Не успел. Навстречу им вышел коренастый, угрюмый старик с топором в руках. Уставился на них, приложил ладонь ко лбу козырьком - и встал, как вкопанный.
- Здорово, дед, - устало сказал Дайран. - Заблудились мы. Позволишь переночевать?
Старик пялился на них с таким испугом, словно не путников увидел, а невесть какое чудовище встретил посреди леса. Дайрану показалось даже, будто хотел он убежать - да не решился, и откровенно боится - вот только кого? чего? Он стоял как истукан, так, что пришлось прикрикнуть на него - только после этого старик очнулся и повел-таки их к дому.
Лишь тому, кто много дней ночевал в лесу, на раскисшей от дождя траве, ел кое-как и что придется на ходу и под открытым небом, лишь тому понятно, что такое - чистый стол и чистые руки, чашки и ложки, пусть деревянные, и стулья настоящие, и крыша над головой, и хлеб - свежий, недавно выпеченный, и козье молоко в деревянной кружке. А еще к дому примыкала баня, и запах дыма, вившегося над трубой, придавал всему происходящему привкус не то совершенно детского, домашнего уюта, не то какой-то сказки, в которую они угодили чудом, потеряв уже всякую надежду.
Домик был крошечный, полностью деревянный и какой-то неуловимо сказочный. Вроде бы ничего особенного - три комнаты да крошечная кухонька, высокое крыльцо с резными перилами, низкие потолки. Стены местами покрыты мхом - от сырости? - и кажется, вот-вот где-нибудь из подпола выглянет домовой, подпоясанный ветошью. В распахнутые небольшие окна заглядывали ветви сосен и единственной рябины, неведомо как выросшей в этих краях. Сыро, тепло, спокойно...
И единственное, что не давало Дайрану расслабиться окончательно, - взгляд хозяина, преследующий их на всем протяжении вечера. Взгляд упорный, странный, в спину, и показалось однажды, что Регда и этот угрюмый старик знакомы - отчего бы это? И несколько фраз, брошенных за дверью, он разобрал - словно птичий посвист, чужой, непонятный язык.
Дайран сказал себе, что спать этой ночью ему, наверное, не придется.
А в бане они все-таки вымылись; правда, девушку офицер не отпускал от себя ни на шаг и лишь в предбаннике, поколебавшись, снял с нее кандалы и отвернулся, пока она раздевалась. Долго стоял и курил за дверью, слушая плеск воды. В бане было маленькое окошечко, пролезть в него могла бы разве что кошка, а девушка, даже с комплекцией его пленницы, - вряд ли, поэтому с той стороны Дайран был спокоен. Ерошил волосы, слушая нехитрую песенку и восторженные охи, доносящиеся из-за двери, молчал мрачно. Не придется ему как следует выпариться, разнежиться на полке. Быстро, яростно соскребал с себя многодневную грязь, сбривал щетину на щеках, промывал волосы, утешаясь лишь тем, что - куда она в кандалах-то денется?
Регда и правда никуда не делась, стояла во дворе, распустив длинные темные волосы. И как же хотелось взять на ладонь эти тяжелые пряди, повернуть ее за плечи, прижать к себе...
Хозяин постелил им в маленькой комнате, где кровать была лишь одна. Снова, как и в первую ночь, Дайран уступил ее девушке, а сам улегся на полу - рядом. Тому, кто попробует подойти к постели - или встать с нее - нужно будет сначала переступить через лежащего рядом.
Он думал, что выключится мгновенно, и боялся этого. Но уже и шаги хозяина по дому стихли, и стало слышным ровное дыхание девушки, и сплошная чернота залила заоконное пространство вязкой мутью, а Дайран все лежал, открыв глаза и глядя в темноту. Сон пропал. Уже все было хорошо, и дорогу старик обещал им показать, и смерть от голода больше не грозила. Остался лишь один, привычный уже, вопрос: что делать?
Дайран лежал, не шевелясь, и постепенно задремал. И потому не сразу расслышал за дверью невнятный шорох. А когда услышал - не пошевелился, лишь нащупал рукоять кинжала, с которым не расставался даже ночью. И стал ждать.
Дверь оказалась смазанной и открылась без шума. Высокая фигура возникла на пороге, словно соткавшись из ночной темноты. Дайран ждал. Шаги вошедшего были совершенно неслышны, и казалось, что он плывет по воздуху; на мгновение Дайран испугался - так похожа была на привидение эта светлая тень в длинной, едва не до пят, рубахе.
А потом тень подплыла к нему - и совершенно очевидным стал и неумелый замах, и проблеск лезвия в темноте. И Дайран метнулся вбок, уходя от удара, и в броске достал руку нападавшего, вывернул, и из стиснутой ладони выпал длинный кинжал, и сдавленный вздох боли сквозь зубы показал, что все это не приснилось. Он был силен и проворен, этот человек, притворявшийся стариком, но вряд ли доводилось ему убивать хотя бы раз в жизни. Дайран без труда вывернулся и прижал его к полу.