— Астарионикс Соловей, во!
— Ну, во-о-о-от, — дружный разочарованный хор — ведь игра закончилась.
— Кажется, там еще контрабандисты поспособствовали, хих!
— И драконы. Точно, там же были ещё драконы…
— Самые разные драконы, эхехехехехе…
— Холдон — создание коллективного разума, — напыщенно выдала какая-то особенно просвещённая ухмылка. — Как Пандора.
На миг оскальники заткнулись, а потом во тьме полетело уважительное: «Ой, умныыыыыый…»
— Значит, он лишь ждал полного восстановления Арктуроса и своих сил, — пробормотал Мечтатель. — Но судя по приметам — Арктурос они возродили не сегодня и не вчера, что же он так медлил?
Усмешки потускнели было на миг, а потом распрыгались, разыгрались, засияли по-прежнему.
— Ну вот, а ещё дураком прикидывается!
— Да братец вечно кем-то прикидывается, то директором вот, то дураком…
— Стоп, так ведь директором же он, вроде, не прикидывается…
— Да?! А ты знаешь, что про него коллеги думают?
— Так, может, и дураком не прикидывается, а-а-а-а?
— Ихихихихихи…
— Почему он медлил? — повторил Мечтатель с нажимом, и в темноте захрипели так, будто один голос Экстера мог заставить оскальников испугаться. Но всё еще молчали, хотя смешки начали смолкать.
— Почему он медлил?
— Потому что у него было дело! — провизжали перепуганные голоса хором. — Старинное дело! Обет, обет, не выполненный обет, не выполненный артемагом обет…
— Кому он обещал?
— Злу, которое спит в этом мире, которое спит в этом мире, давным-давно спит в этом мире…
— У зла есть имя?
— Есть сотня имён, у зла есть всегда сотня имён, у него сотня имён, а у тех, которые тоже спят в этом мире — у них нет ни одного, они безымянные…
— Безымянные, как стужа и ночь, и никто не назвал ни одного из них, ни одн… хххх…
Было такое ощущение, что оскальникам заткнули глотки — всем сразу. Впервые на памяти Экстера они утратили своё вечно хорошее настроение — шипели, хрипели, визжали и всячески сходили с ума, и от одного этого режущего, пронзительного звука ты, казалось, сейчас врастёшь в камень. Стены пещеры стали вздрагивать, а потом и колебаться, и Мечтателю пришлось зажмуриться и повести руками вокруг себя, чтобы поймать равновесие.
— Этот обет, — выдохнул он, когда вокруг успокоилось. — Это заклятие?
— Призыв равного, — донеслось из мрака неохотно. Стены дрогнули еще, подтверждая: не спрашивай, а то мы тут опять…
— А он спросит, — предположила бледная усмешка, вспыхнувшая прямо перед ним. — Спросит не о том, а? Опять спросит не о том.
— А как бы ему спросить о том?
— А мы вот ему поможем спросить о том!
— Э-э-э, часики-то тикают! Ну, понял намёк или нет?
Экстер намёк понял. Директор артефактория взгляделся в оскалы, которые вновь заплясали во тьме. И спросил единственное, что было по-настоящему важного:
— Сколько есть времени до того, как Холдон вернёт силу?
— Есть? Времени? — с издевательским недоумением откликнулись из тьмы.
— Часики-то тикают, хо-о-о!
— Ты-то давно на радугу смотрел, а?
— Поспорить можем, с её красками что-то не так!
— Ну, или станет не так, ко второй фазе.
— А сейчас какая?
— Ой, что-то мы во времени-то запутались…
— Не мы одни, не мы одни, ихихихихи…
Мечтатель повёл рукой по лицу, словно снимая с него паутину.
— Пожалуй, мне пора, — пробормотал он, разворачиваясь, чтобы уходить, под обиженные шепотки: «Ну вот, и спасибо не сказал, ещё родня, называется…»
В спину неожиданно прилетел вопрос:
— И всё? И всё? А это, последнее? Почему ты не спрашиваешь о том, что хотела знать она?
Мечтатель остановился. Не обернулся, но, казалось, засомневался.
— Потому что не хочу знать этого, — выговорил он наконец.
Но оскальников это только насмешило ещё больше.
— Так мы тебе всё равно об этом скажем! Где же это Солнечный Витязь?
— В могилке! Глубокой-глубокой… не отрыть, не выкопать!
— Дуры! В темнице он! Не открыть, не выпустить!
— Да в цепях же! Не разорвать, не вызволить!
— А если разорвет? Отроет? Выпустит?!
— Кто?!
— Да кто угодно!
— Так он всё равно и не придёт!
— Почему это, а-а-а?
— Потому что поздненько!
— А часики-то тикают, песчинки-то сбегают!
— Приятно с тобой было поболтать, пару-то часиков, ихихихихи!
— Только вот там, где надо, нет стража!
— Раз-два, спеши скорей, нет стража у дверей…
— Э, погодите, там же Оплот?
— Который?
— Который не-Оплот, дубина!
— Так а что он может?
— Вот и Холдон так думал, ага…
Всего этого Мечтатель уже не слышал. Он бросился к выходу.
Под ногами плескалась то ли пещерная вода, то ли жидкая темнота… или это были отзвуки смешков? Тьма приставала к лицу, липла к рукам и груди — и отскакивала, размыкалась, испуганная. Директор пробивался из оскальной тьмы, и меч цеплялся за камни, и вокруг был душащий, жуткий, пугающий шорох — словно бы последние песчинки падают и падают на дно клепсидры.
Тьма размыкалась и таяла впереди, серый свет, будто меч, рассекал её — и Мечтатель шагнул на порог пещеры, в разгар дня…
И в гущу боя.
Гвардия Магистров была сметена и растерзана нежитью, последние двое гвардейцев, пытаясь удержать щиты, отступали к Пещере. И прикрывали при этом Магистров, которые и сами уже вступили в бой. Алый творил искусную телесную магию — с его пальцев слетали ураганы, мудреные спирали, закручивающимися огненными вихрями, магия поднимала здоровенные валуны — и роняла на нежить. Та кишела вокруг — низшая и высшая, лезла напролом, как слепая, распадаясь в пыль, растекаясь слизью — и всё равно, не прекращая шествия.
Аметистиат пользовался амулетами и стоял против магов — те шли под защитой нежити, с закрытыми темной тканью лицами — разбойное братство. Они прикрывались маскировочными чарами, швырялись зачарованными кинжалами и дротиками, совершали дикие прыжки — в ход шла телесная магия — по временам так просто взлетали в воздух. Но Фиолетовый неизменно вышвыривал перед собой следующий артефакт — монету, или брошь, или подвеску — и маги валились с ног, засыпали, сковывались льдом…
Оранжевый Магистр предавался буйству и изумлению. Янтариат, отвечавший за мир в Целестии, впал в боевую горячку и угнал в гущу врагов с мечом наперевес. Из гущи слышались взвизги нежити, радостный рев: «Оторвашечки!!» и глухие ругательства магов, которые попали под раздачу.
Экстер Мечтатель застыл на пороге пещеры и, задохнувшись, оглядел эту кучу-малу: ало-черная волна нежити, вспышки боевой магии, окровавленные тела гвардейцев и нападавших вперемешку… И яркое оранжевое пятно — Янтариат в гуще схватки.
Потом директор артефактория растерянно схватился за меч, качнул головой, словно очнувшись, и взялся за дудочку.
Ни того, ни другого не понадобилось: Магистры и оставшиеся в живых охранники справивлись сами. Нежить перестала лезть, разразилась хриплыми воплями и дала стрекача, нападавшие маги заслонились щитами и начали отступление. Отходили они как-то медленно и тяжело, будто земля шагов за пятьдесят вокруг Оскальной предвратилась в болото.
— Сейчас догоню и поясню всё подробно! — проревел им вслед Янтариат. Огляделся, ища противников, встряхнулся и потопал к остальным, бурча: — И подумать только, что эти твари осмелились на нас напасть, вероломные сволочи.
Аметистиат цыкнул на него из-под капюшона. Алый устало выпрямился, зазвенев колокольчиками в опаленной бороде. Вытер копоть со лба и выговорил устало:
— Мы не ждали здесь засады, Экстер. Они напали внезапно, наша охрана приняла на себя удар, это затянуло бой… но нам всё же пришлось вмешаться в конце концов. Думаю, Нежитный пакт, в таких условиях…
Директор молчал и не слушал. Он, окаменев, запрокинув голову, смотрел в небо.
Надвое перерезанное чёткой полосой, сплошь состоящей из серо-стальных оттенков.
Лицо Экстера было бледно, губы чуть заметно подергивались.
— А, — мрачно сказал Рубиниат, — да, похоже, что ваши вести, Экстер, запоздали. И мы знаем ответы. Если только они сказали вам — где мы можем…