Нынешней ночью в саду артефактория царило веселье. Аллеи были расцвечены огнями; то тут, то там в небо взлетали брызги «цветистой магии»; мелкотня храбро топтала траву на лужайках в танцах и играх, а практиканты и артефакторы постарше ждали, пока начнутся шутливые поединки или «взрослые» танцы. Там и сям по аллеям сада проплывали сами собой подносы с закусками и напитками. Воздух звенел от энергии, которой не давали вырваться почти год.
— Совсем озверели, — со смешком заметила Мелита, кивая на группу теориков, устроивших праздничную свалку и уже загнавших на дерево полунелюдь — садовника Зерка.
Высокий, с мускулатурой античного бога Нольдиус скроил заумную мину и попытался напомнить:
— Ты просила меня проанализировать твое платье.
— Я просила сказать, милое оно или нет.
— Мелита! — завопил практёр лет двенадцати, проносясь мимо. — Ты самая красивая! Вырасту — женюсь!
Мелита, которой недавно исполнилось семнадцать, одарила практёра материнской улыбкой.
— Сколько с тобой вожусь, — пробормотала она в сторону Нольдиуса. — А мелочь — и та умнее…
— Ты что-то сказала?
— Так милое платье или нет?
— Ну-у, если рассматривать одну сторону…
Мелита почувствовала, что еще несколько секунд — и ей трудно будет оставаться милым, улыбающимся и понимающим существом, каким она обычно являлась. Нужно было просить помощи.
— Хе-е-е-ет! Скриптор!
Ябедник Хет явился на зов тут же, правда, из его широченного рта вместо звуков вылетали мыльные радужные пузыри. Пять минут назад он попытался кому-то рассказать историю жизни Геллы Нереиды, вернее, гнусные и малодостоверные сплетни, узнанные неизвестно откуда: что Нереидой Геллу прозвали после того, как она соскользнула в море со спины какого-то барана (якобы, на нем будущий артефактор Гелла и ее братец Фрикс спасались от злой мачехи). Хет добрался до самого интересного момента: как эти двое открыли в себе магические способности и попали в Целестию, — и вдруг обнаружил, что за его плечом стоит главная героиня рассказа. И что Нереида в настроении пошутить.
— Помочь? — сердобольно спросила Мелита. Хет мужественно замотал головой, породив на свет стайку пузырей.
— Буль… что… спросить… хотела?
— Скоро ли танцы?
Хет обрёл речь — с ним это всегда случалось, когда нужно было делиться информацией.
— Поединки — да, и танцы скоро. И из Семицветника прибыла делегация вот только что, от ворот в сад сейчас пойдут. Оранжевый, — тут Хет начал выдавать шёпот напополам с пузырями. — Оранжевый Магистр с ними, Янтариат, во какое дело! И другие разные там особы — навроде магнатов там или директоров других школ, я такого на Витязев день ни разу не видал, да! Так все учителя там, и Скриптора с собой захватили. Приветствуют высоких гостей.
Вообще-то артефакторий был закрытым заведением — потому что не каждый осмеливался сунуться, и потому что Бестия страдала паранойей, и потому что Караул, медная росомаха, страж ворот, полагал визиты всяких там родителей учеников лишним делом. Но именно День Витязя по умолчанию считался днем с «умеренной открытостью». Учеников могли навещать родственники (те, которые не хотели убить свою родную кровь) к учителям и артефакторам прибывали друзья из-за пределов Одонара. Наконец, именно в этот день артефакторий удостаивали визитом официальные лица — обычно директора других школ или пара-тройка чинуш Семицветника. Что-то вроде показа «мы помним, что у нас в стране есть артефакторий».
Но открытость Одонара во все времена заканчивалась в саду. Основные тайны артефактория — Три Комнаты, Хламовище и основные отделы — никогда не считались зрелищем для праздной публики. Праздная публика не особенно спорила, понимая, что с директором-то, может и можно договориться, но вот раскрутить Феллу на экскурсию по артефакторию явно не удастся.
— Боевой тройки не видно?
Хет подавился очередным пузырем.
— Бестия, наверное, молится, чтоб их не было. Ее Оранжевый Магистр уж и так спросил: где это ваши герои? Так Фелла позеленела вся! Но я думаю, они появятся, рано или поздно. Кристо мне по секрету так и говорил: ни за что не пропустит… или это не Кристо был?
Мимо пробежала стайка хорошеньких практёрок, шепчущаяся, облизывающаяся на Нольдиуса. Тот сохранил на идеально красивом челе задумчивость мудреца.
— Потанцевал бы ты, что ли, с ними, — укорила его Мелита.
— Кхм? — Нольдиус, который за последние месяцы начал бить рекорды занудства, поправил безупречный воротничок: — Ну, теоретически, это могло бы нанести вред моему имиджу. Я ведь уже говорил: из-за моей внешности меня постоянно воспринимают…
— Да что ты все носишься с тем, как тебя воспринимают! — со смехом перебила Мелита. — В такой день даже Бестия не может быть до конца серьезной, потому что сегодня не работа и не война: жизнь, понимаешь? Жизнь!
— Мелита, иди к нам! — вперебой загалдели теорики с берега озера. При помощи двух-трёх водных артефактов и одного ледяного им удалось наладить каток, на котором царил невообразимый гвалт. Практикантка на секунду задумалась, глядя на свое аккуратное платье, потом махнула рукой и с хохотом покатилась по льду. Ее тут же уронили, но очень любовно: малышня в Мелите всегда души не чаяла. Хет неуклюже катился следом, ему кто-то зарядил в живот, и это породило на свет ущербных стрекоз из пузырей.
Нольдиус с некоторым осуждением, но и с затаенным сожалением покачал головой, глядя на эту свалку.
Вообще-то, на этом празднике жизни был серьёзен не только Арнольдиус-эр-Ильмо-Третий. Директор артефактория Экстер Мечтатель в данный момент застрял между глубокой меланхолией и сокрушительной депрессией. В грусть и тоску директора вгоняли случившиеся поблизости дорогие гости из Семицветника. Всех их было числом около дюжины, а во главе визитёров стоял развесёлый Янтариат, потому дорогие гости как-то слишком стремительно нагрузились земляничным вином и ирисовой водкой и могли что-нибудь сказать или выкинуть.
Основной педсостав участь своего директора разделять категорически не желал. Фрикс показывал удаль в поединках; Гелла, как привязанная, следовала за летающими подносами (утаскивая с них всё новые порции вкусностей и строя из них заковыристые гастрономические комбинации); Озз Фингал коллекционировал травмы, пытаясь разнимать дерущихся, а Гробовщик не посчитал нужным даже выйти из артефактория. Прочие занимались кто чем, и только Фелла Бестия стояла поблизости, испепеляя взглядом тонкую флейту, которую Мечтатель по привычке захватил с собой. Ещё одна причина для страданий директора: с большей охотой он оказался бы со своим заучем наедине… в романтической обстановке, или хоть на площадке для танцев. На худой конец можно было полюбоваться Феллой издалека, попутно слагая сонет в ее честь, но вместо этого приходилось разделять веселье вышестоящих!
А у Экстера никогда не получалось разделять чье-либо веселье.
— Нет, а Синий мне говорит… это что же такое творится?! — давясь смехом, рассказывал Оранжевый. — Ведь у них же… знаешь, нет даже постоянных учителей! Кто, говорит, в наличии, тот и учит, а остальные по мирам шастають! И, говорит, это им мы доверяем Рукоять Клинка Витязя! Этим… брезм… безалр…
— Безалаберным, — любезно подсказала Бестия, бросая на директора демонстративный взгляд.
— В точку! — жизнерадостно гаркнул Магистр, обнимая Экстера мясистой ручищей за узкие плечи. — Говорит: эта рукоять, она ж бы ого-го, она ж бы нам самим пригодилась! Ну, а я ему: так в чем тут подвох? Организуем, знаете ли… хех… военный поход на Одонар, а я потом… о-о-о, это там поднос? Ну-ка, подманите его на что-нибудь, эти, знаете ли, трёхсырные косички у вас… отменно удались, да, рекомендую, Настурция, с базиликом. Так о чем я? Ага, а потом мы из Семицветника, знаете ли… полюбуемся. Как наша армия на карачках обратно ползет, хо-хо-хо!
Свита угодливо подхихикнула Магистру. Экстер, который никогда не улыбался, а через это плохо понимал монаршие шутки, поежился и заметил: