— Как будто хватит. Пройдем по центральной площади — и обратно, к площадке дракси.
Кристо подмигнул ей вопросительно, она ему — задорно.
На центральной площади находилось по несколько лотков от каждого ряда, а потому ожидаемо была давка. Посередине воздвигся резной столб светлого дерева, названный Хороводным. Каждый, кто случайно притрагивался к столбу, невольно начинал плясать, потом к счастливцу приливал еще кто-то — и так до трёх десятков, потом столб отпускал всех сразу.
— Работа Фрикса, — пробормотала Дара. — Интересно было бы узлы посмотреть.
Макс не ответил: он тер виски и пытался сосчитать практеров. То ли глаза его обманывали, то ли их было значительно меньше, чем…
Одиннадцать? Девять? Черт, куда ж они деваются с такой скоростью. Хотя, в такой толпе…
Оставшиеся брызнули во все стороны и мгновенно потерялись в толчее, не успел Макс и рта раскрыть. Решили отрываться по полной. И, по всей видимости, обговорили побег заранее.
К Даре и Кристо он не стал даже оборачиваться. Надежда, что эти двое составят ему компанию в будущих мытарствах, была слишком мала. Смылись с остальными, разумеется. Поганцы.
В Одонар, конечно, вернутся сами, дня через три, наврут с три короба. Накатать жалобу Бестии… только порадуется: Оплот не сумел справиться с подростками!
А разницы-то? Ему уходить скоро.
Еще час или полтора он бесцельно шатался по площади, рассматривая товар. Здесь нынче торговали всем: от любви (особенно любви) до зелья для повышения магического потенциала и драгоценных камней и… вот, просто образчик. Скромного вида наемник застыл между лавками с затертым лаконичным плакатиком: «Решаю проблемы».
Насмотревшись на разложенные веники одолень-травы, зубы клыканов, пшеничные калачи и косметику из Китая (по нереально высоким ценам), Макс решил, что пора и честь знать. Его усталый вид уже начал притягивать внимание местного ворья, а какая-то нежить попыталась кусануть его за лодыжку. Нежить отделалась потерей зубов, ворье пока напарывалось на охранные артефакты Дары и считало собственные убытки: каждый радужник, украденный из кармана Ковальски, возникал в кармане опять с двумя собратьями, извлеченными уже из воровских кошельков. Макс вскоре мог разбогатеть. Собрать бы еще подопечных… а вот и способ.
Взгляд Макса упал на лавку с крупными разноцветными и какими-то будто бы встрёпанными курицами. Клуши-паникерши, вредные говорящие птички, выведенные магией Холдон знает когда, были совершенно несъедобны, а вместо яиц предпочитали нести феерическую чушь, причем всё время. Хозяин лавки изо всех сил старался выдать клуш за простых куриц-несушек, но покупатели с ухмылками проходили мимо. Некоторые еще и издевательски тыкали в клювы «курочек», плотно завязанные лентами. Ни одного лопуха хозяину не удалось одурачить, зато его самого ярмарочный люд довольно скоро довел до белого каления.
Как раз в этот момент Ковальски подошел к нему с вопросом:
— Продаешь паникерш?
— Убью, — нежно прохрипел хозяин клуш и выкинул вперед кулак размером с крупный грейпфрут. Макс ушел вбок, с видимой скукой на лице выполнил простейший захват, для надежности ткнул прямой ладонью в болевую точку под мышкой и повторил тем же тоном:
— Продаешь паникерш?
— А что, ваша милость желает? — осведомился подобострастный хозяин. — Для наемников-убийц у нас большие скидки!
Макс отпустил его руку, порылся в кармане и достал пару радужников — приблизительная стоимость одной курицы-наседки или десяти клуш-паникерш.
— Берете всех? — одутловатое лицо хозяина прояснилось.
— Минут на десять, — кивнул Макс. — Сними-ка им ленты с клювов.
Пока хозяин возился с лентами, Ковальски неторопливо прошел к соседней лавочке и там за пару пузырняков приобрел длинные бусы из кроваво-красного кварца. Помахивая бусами, он вернулся к клушам-паникершам, которые уже радовались освобожденным клювам и выискивали причину, по которой можно было начать панику.
Макс с готовностью эту причину подал.
— Вы разве не знаете? — обратился он к клушам-паникершам, как на светском рауте. — «Алая капля», ожерелье-артефакт убийственной силы. Прямо тут, на центральной площади. Прямо в центре.
Паникерши заквохтали и захлопали крыльями. Вдоль по рядам клуш понеслось:
— Ох, клох, слыхали? Горе, горе какое, ох, «Алая капля»! А ведь все знают, что это ожерелье, и убийственной силы! Ох, квох, и прямо здесь, прямо на площади, на площади, на площади!!
Те, кто проходил мимо лавки, бросали насмешливые или раздраженные взгляды: ну, кто надоумил на ярмарке держать паникерш с незавязанными клювами? Но квохтание было слишком громким и пронзительным, а голоса — почти неотличимы от женских, особенно в толчее и далеко не все в толпе видели, что эти голоса идут от клуш…
Люди подальше начали останавливаться, охать, переговариваться и оглядываться. Макс Ковальски не пожелал долго оставлять их в неведении.
Раскрученное на манер пращи ожерелье метко прилетело почти в самый центр площади под истошную перекличку: «Ох, да что же это! Это ведь «Алая капля», тысячи людей загубила!». Безобидная поделка из кварца брякнулась на брусчатку, и в ту же секунду ее заметили. Кто-то с полной самоотдачей завопил: «Красная капля»! — в спешке перепутав названия, и люди торопливо схлынули с центра площади. Никто особенно не запаниковал и не кинулся со всех ног, все просто старались держаться подальше и торопливо передавали по цепочке: в самом центре Шанжана — артефакт убийственной мощности, выбирайте другие маршруты для покупок.
Ну, и конецно, этому предупреждению вняли все, кроме воспитанников Одонара. Первый артемаг появился в центре площади через полторы минуты после начала представления. Ладный и подтянутый практер Стамак шагнул вперед из толпы, не спуская глаз с кроваво блестящего ожерелья…
— Превосходно, — сказал Макс Ковальски, без церемоний вцепляясь практеру в ухо и легким пинком отправляя его к Хороводному столбу. Онемевший артемаг не мог даже сопротивляться: всё случилось слишком быстро. Через три секунды Стамак уже коснулся столба, и ноги у него тут же начали выделывать танцевальные па. Артемаг хотел возмущаться, но обнаружил у себя во рту медовый пряник и только возмущённо замычал. Макс, который обзавелся пряниками за полторы минуты ожидания, удовлетворённо ухмыльнулся от ларька, где поджидал следующую жертву…
Дальше все пошло как по маслу. Стоило следующему практеру устремиться к ожерелью, как его хватали за ухо, в рот совали пряник, и от толчка он летел прямиком к своему пляшущему товарищу у столба. Прикосновение — и плясунов становилось на одного больше.
Осечка вышла с Хетом, да и то только потому, что он благодаря ширине рта сожрал пряник в один момент и успел возмутиться:
— Ковальски, ты совсем…
Но тут кто-то сочувствующий подал Максу пряник удвоенных размеров, и Хету пришлось отвлечься на него. Пока он сообразил, что нужно было не возмущаться, а применять боевую магию, его ноги тоже начали выделывать кренделя.
Вскоре у столба уже танцевало множество хмурых подростков, яростно вязнущих зубами в свежих пряниках. Из толпы так прониклись действиями Макса, что даже помогли ему с поимкой практеров, когда те начали являться на площадь парами и по трое. Когда пряниками были нашпигованы все, Макс отвесил легкий благодарный поклон в сторону толпы, поднял ожерелье с площади под смех и прибаутки («Ловко придумал!», «С этими так только и надо!», «Из какой он школы, я его для своего Тирка найму…») и двинул к столбу рассматривать трофеи.
Двух трофеев в веренице прыгающих в танце, пухлощеких от пряников и ненавидящих его лиц определенно не хватало. Ну да, конечно.
Как будто он мог надеяться, что Дара и Кристо, знакомые с его методами, купятся на это маленькое представление. Нет уж, этих двоих придется разыскивать по старинке: пешком.