Часов около трех пополудни немцы повторяют утреннее представление снова. Только длится оно дольше и куда как ожесточеннее.
Снаряды долбят землю уже около часа. Волны самолетов накатываются одна за другой. «Мессеры», когда наши летчики не успевают их отогнать, вьются, как осы над окопами, серо-зеленые снизу, круглоголовые.
И как только человек мог придумать такую окраску! Будто и не самолет пролетел над твоей головой, а змея сверкнула холодным зеленоватым брюхом, свиваясь в зловещее кольцо.
Мне кажется, наш ответный удар по атакующим артиллерией и «катюшами» был слабее, чем утром. А немцы, наоборот, атаковали энергичнее, бросив в бой пехоту на бронетранспортерах. Вслед за танками она прорвалась через боевые порядки батальонов первого эшелона и уже подходит к траншее, занимаемой нами. Позади нее группками пробиваются сюда же роты наших первого и второго батальонов. Образуется какай-то слоеный пирог, в котором толком не разберется, наверное, сам генерал. Где наши? Где немцы? Выручает одно: если на бронетранспортерах, — значит немцы, если пешие, — свои. И еще: по нашим бьют немецкие минометы и артиллерия, по немцам — наши. Ребята отходят, окольцованные черными фонтанами разрывов мин и снарядов.
Мы уже давно ведем бой, отсекая немецкую пехоту от танков, обходящих высоту справа по северным склонам. К нам на вершину не лезет ни один. Следом за ними ползут окутанные дымом и пылью бронетранспортеры. Развернув свой «станкач» в сторону правого фланга, я бью по бронетранспортерам, целясь в крохотные, похожие на мишени фигурки.
Потом нам сообщат, что командующий группировкой фашистских войск генерал-фельдмаршал Манштейн бросил здесь в наступление 2-й корпус СС с задачей во что бы то ни стало уже 5 июля прорвать тактическую глубину обороны русских. Это километров тридцать.
Теперь фашистская артиллерия бьет уже по нас. Немецким артиллеристам в их стереотрубы, наверное, хорошо виден мой пулемет, стреляющий вдоль линии нашей обороны в сторону правого фланга. Он стоит не на площадке, как обычно, а на бруствере окопа, там, где раньше стоял Кеша Реут.
Наскоро раскидав грунт бруствера, мы установили свой «станкач» и ведем фланговый огонь через головы бойцов седьмой роты. Второй пулеметный расчет вместе со старшиной Лобанком переместился на правый фланг обороны и находится ближе чем мы к устремившимся вслед за танками вражеским пехотинцам на бронетранспортерах.
Мы у противника, как ячмень на глазу. Им нужно во что бы то ни стало сбить нас с высоты. Если этого не сделают, второй эшелон их пехоты не сможет прийти на помощь первому. Раз ситуация ясна даже нам с сержантом Назаренко, то генерал-фельдмаршалу Манштейну и подавно.
Нас буквально молотят всем, чем только можно. Десятки самолетов с леденящим душу воем стремглав кидаются на позицию, готовые не только согнуть нас в дугу, но даже вдавить в землю сталью, свинцом, огнем, грохотом, воем, проклятиями, которые тоже, наверное, сыплются на наши прикрытые горячими касками головы.
Но не получается у них. Нет, не получается! Даже Кеша и тот, очевидно, перестал бояться. Ленту в приемник пулемета он направляет спокойно, расторопно, и только его серое то ли от пыли, то ли от страха лицо да вылезающие из орбит глаза говорят о том, что Реуту нелегко победить свой страх. И все-таки «воспитательная работа» сержанта, кажется, помогла.
— Ствол смени! — кричит мне Назаренко, замечая, что «станкач» начал «плеваться» пулями из-за перегрева ствола.
Прекращаю стрельбу, беру новый запасной ствол, но старый, нагревшийся, вытащить не могу. Заело замыкатель.
Семен отталкивает меня от пулемета, костит на чем свет стоит и в тоже время успевает заменить ствол.
Я вновь навожу пулемет туда, на правый фланг, но Назаренко хватает за руку и указывает мне другую цель: фронтально на нас движется немецкая пехота. Та самая из второго эшелона, которой, очевидно, приказали сбросить наш батальон с высоты, расчистить путь для соединения с первым эшелоном.
Но стрелять по этой цели я не могу. Часть наших пехотинцев отходит с занятой врагом первой позиции прямо на седьмую роту. Как только они достигнут мертвой зоны у подножия высоты, я сразу же ударю по немцам.