— Это про Эфесское царство? Помню.
— Точно?
— Точно.
— Тогда диктуйте.
Я стал диктовать. Он писал за мной букву за буквой подставляя под каждую порядковый номер. Вот что получилось:
— Теперь давайте попробуем разобраться в документах, — сказал Рожков.
Помню, с каким трепетом разложили мы на столе исписанные цифрами листочки бумаги и стали их расшифровывать. Успех был полный. Числа первого штабеля сфотографированного мною, означали:
«Готовьтесь шестого два часа ночи. ЮРП».
Надпись второго штабеля мы расшифровали так:
«В третьем возу кирпича — гранаты. ЮРП».
— Великолепно! — воскликнул Рожков.— Догадка наша оправдалась... Я и раньше подозревал, что эта на первый взгляд бессмыслица имеет значение ключа, но у меня не было материала, чтобы проверить свою догадку. Заметьте, Сергей Михайлович: в одной короткой фразе заключены все буквы алфавита. Буква «а» может быть показана пятью различными числами, а буква «о» — шестью. Именно: тремя, тринадцатью, двадцатью двумя, двадцатью шестью, сорока четырьмя и, наконец, пятьюдесятью двумя. Очень остроумно! И фраза легко запоминается и вместе с тем кажется глупой болтовней. Итак, мы знаем теперь секрет шифра юных разведчиков. Они сообщают кому-то из заключенных в лагере, очевидно своему сообщнику, что доставлено оружие и что шестого числа в два часа ночи надо ждать какого-то события. Здесь дело идет о следующем,— пояснил Рожков. — Весной девятьсот сорок четвертого года наш партизанский отряд готовился напасть на этот лагерь с целью освобождения военнопленных Наладить связь с заключенными было поручено ЮРП. И они это, как видите, блестяще выполнили таким необычайным способом, воспользовавшись тем что кирпич и бревна строительству доставлялись крестьянами. Только нападение не состоялось. Партизаны не получили условного сигнала. Заговор был раскрыт в последнюю минуту. Многих из числа юных патриотов тогда арестовали, и среди них Толю Сердобина. Несомненно, их кто-то предал. Все это было известно нам раньше. Вы говорите там у неоконченного укрепления, были еще и другие штабеля леса с цифрами? — вернулся к прерванному разговору Рожков.
— Да, я заметил еще несколько.
— Их надо обязательно списать и расшифровать, может быть, найдем что-нибудь новое... Ну, теперь обратимся к надписям на стенах тюрьмы.
Первая надпись гласила:
«Нас подло предал Бедуин. Настоящего имени его не знаю. Отомстите ему. ЮРП».
«Вот и имя предателя. Наконец-то мы его узнали! Правда пока не настоящее имя, а прозвище, конспиративную кличку, но это уже шаг вперед. Вот почему сумасшедший старик с такой ненавистью произносил его. Вот почему он набросился на меня, когда в его больном воображении встал образ предателя... Но мы найдем тебя, «Бедуин» если ты только на этом свете, и отомстим за все.»
Так думал я, глядя на две строчки, таинственным образом теперь воскресшие. Я взглянул на Рожкова. Лицо его было суровое. Видимо, он думал то же самое.
— Что еще есть у вас? — спросил он, прервав размышление.
Я передал ему последнюю запись. Первые же слова, прочитанные нами, возбудили живейшее любопытство. Скоро мы поняли, что имеем дело с сообщением величайшей важности. После расшифровки перед нами лежал документ следующего содержания:
«Тайная мастерская секретного оружия. Спешите! Рука Лисовского покажет. МВШ. Потом ИМШ на восток отсю...»
— А дальше что? — спросил майор.
— Дальше я не списал — не успел. Но все надписи на стенах тюрьмы были сфотографированы. Они хранятся в горкоме. Мне так сказали.
— Они у нас хранятся, а не в комитете партии, хотя фотографировали не мы. Но я что-то не помню, чтобы там были зашифровки. Сейчас посмотрим.
Майор взял трубку внутреннего телефона и приказал принести альбом снимков помещений гестапо, сделанных вскоре после освобождения города от фашистов.