«Если начнется гроза, успею убраться в комнату», — подумал я, завернулся в простыню и скоро заснул.
Глава II
ОДИН НА ОДИН С БЕЗУМЦЕМ
Сквозь сон я почувствовал, что меня кто-то трясет за ногу. Еще и еще... Открыл глаза. У стены, заслоняя спиной окно и широко раздвинув руки, стоял высокий и худой старик. Нет, это не сон! При слабом свете луны я ясно видел его бледное, как стена, лицо, седые растрепанные волосы, всклокоченную бороду и грязную разовую рубашку. Вытянув шею, он разглядывал меня с любопытством и насмешливо улыбался. Я приподнялся.
— Ни, ни, ни... — прошептал старик, грозя мне пальцем. — Это не поможет... Слушай: «Я, могучий беспощадный юноша-вождь, захватил Эфесское царство!» Запомни это, запомни: «Я, могучий беспощадный юноша-вождь...»
Он снова и снова повторял эту бессмысленную фразу, все быстрее и быстрее. При этом он придвигался ко мне и наконец наклонился так близко, что борода его коснулась моей груди. Глаза его лихорадочно сверкали, а руки делали какие-то нелепые движения, точно царапали простыню. Сомнения не было — передо мной стоял безумец. Я оттолкнул его и вскочил на ноги.
— А... так, так, так! — проговорил он и засмеялся. — Так вот ты кто! Теперь-то я тебя узнаю... не скроешься... Ты Бедуин! Бедуин! Вернулся? Опять!
Внезапно выражение его лица изменилось.
— Где он? Куда вы его спрятали? Отдайте мне сына! — закричал он и, упав на колени, обнял мои голые ноги.
Я не знал, что делать: бежать некуда, к тому же он крепко меня держит... Кричать? Как-то неудобно. Очевидно, это несчастный отец, потерявший сына на фронте.
— Дедушка, не волнуйтесь, — сказал я насколько мог спокойно. — Вашего сына я не трогал и никогда не видел. Я только вчера сюда приехал... Если он погиб на войне, то — как герой, защищая Родину...
Мне не следовало говорить этого. Он сразу поднялся во весь рост, затрясся, взглянул на меня с невыразимой злобой и закричал:
— Да, он герой, герой, а ты Бедуин, ты предатель! Бедуин! Предатель, предатель!
Тут он бросился на меня и с несвойственной для старика силой вцепился мне в горло обеими руками.
Что было дальше, я точно не помню. Мы боролись у самого края лесов. Под нами дрожали и гнулись доски. Один момент я был на краю гибели. Навалившись всем телом, старик перегнул меня через перила, не переставая душить. Ноги мои болтались в воздухе. Я задыхался. В глазах поплыли красные круги. «Неужели это коней?» — пронеслось у меня в голове. Рванувшись, я успел зацепиться ногой за доску и освободился из объятий безумца, потом вскочил, схватил его за плечи и изо всех сил оттолкнул. Он ударился головой о столб, потерял равновесие и упал с лесов.
Можно было подумать, что он разобьется. Но нет: падая, он ухватился за какой-то предмет и легко соскочил на землю. В ярости, прыгая в каком-то диком танце и угрожая мне кулаками, он закричал голосом, полным злобы:
— Запомни ты! Запомни! «Я, могучий беспощадный юноша-вождь, захватил Эфесское царство!» — потом с удивительной легкостью и быстротой бросился бежать через сад и исчез из виду.
В гостинице поднялась суматоха. Набежал народ с фонарями, пошли осматривать сад. Пришел и заведующий. Несколько успокоившись, я рассказал ему обо всем происшедшем.
— Да, да, — сказал он, качая головой, — я забыл вас предупредить: здесь не следует ночевать на открытом воздухе. Случается иногда, что старик бродит по ночам на площади и около дома... Это Иван Иванович Сердобин, бывший заводской бухгалтер. Несчастный человек! Видите ли, у него фашисты забрали в гестапо сына и повесили его потом здесь, на площади, да еще его самого заставили смотреть. Ну, он и того... сошел с ума. В сумасшедшем доме сидел несколько раз — не вылечили... Днем он ничего, молчит, как немой, и ни на один вопрос не отвечает, а по ночам иногда шалит. Только он раньше не дрался. Разбудит и заставит слушать какую-то чепуху. Вы ему, видно, чем-то не понравились.
«Так это Сердобин, отец того самого Толи Сердобина, который оставил на стене тюрьмы такую трогательную надпись!» Мне стало до боли жаль старика и досадно на себя, что я неосторожными словами довел несчастного до припадка.
Когда на другой день утром я выходил из столовой, меня окликнул корреспондент Коломийцев. Он сидел на лавочке с плащом в руке и чемоданом у ног.
— А я вас дожидаюсь. Хочу услышать из первых уст о необычайном ночном приключении. Забавно! Не правда ли? Говорят, на вас напал какой-то сумасшедший... Сделайте милость, поведайте мне. Корреспонденты всегда любопытны.