Они подошли к большому столу, на котором лежала карта блока Уинтон. Она выглядела достаточно пустой. Были обозначены только предполагаемый контур месторождения по данным почвенной съёмки и три нефтяные скважины. Рядом лежали конверты с каротажными диаграммами, папки с результатами испытания скважин и описанием керна.
— Вот всё, что у нас есть. Мы приготовили для вас копии. Как вы знаете, сейсморазведку мы не проводим. Ваша задача, Макс, определить количество и местоположение дополнительных скважин. Затем обеспечить геологический контроль за их бурением, подсчитать запасы нефти и подготовить всю необходимую техническую документацию для продажи месторождения. А на заключительном этапе участвовать в тендере с нашей стороны.
Макс вынул из конвертов каротажные диаграммы и разложил их на столе. Потом достал из папки отчёты по испытанию скважин. Минут двадцать он внимательно рассматривал материалы. В комнате стояла полная тишина.
— Серьёзное месторождение, — сказал он, закончив просмотр. — Из задач, которые вы перечислили, Шмуэль, я могу лишь определить количество дополнительных скважин, необходимых для подсчёта запасов, точки их бурения и подготовить техническую документацию. Для контроля за бурением, подсчёта запасов и участия в тендере пришлю опытного геолога. Мой статус в «Эрдойль» не позволяет выполнять такую работу для другой компании. Надеюсь, вы понимаете это.
— Для меня это несколько неожиданно, — сказал Шмуэль. — Я полагал, что вы сделаете всю работу.
— Сожалею, но это исключено. Я говорил об этом Рону в Вене. Могу гарантировать, что геолог, который будет этим заниматься, абсолютно надёжен как в профессиональном отношении, так и в плане личного доверия. Вы не должны оплачивать его работу. К тому же она не требует знания всех обстоятельств выбора разведочного участка. Он вообще не будет знать, что вы используете прямой метод.
— Хорошо. Мы подумаем. А сейчас покажите, что мы должны сделать для вас на блоке Стин Ривер.
Макс разложил на столе карту Пауэлла и показал кольцо рифовых поднятий, обрамляющих лагуну.
— Мы решили участвовать в тендере и получить этот блок. Не могли бы вы точно указать, какие рифы содержат нефть?
— Нет проблем. Мы сделаем это, — сказал Шмуэль. — Образцы будет отбирать наш человек. Он имеет опыт работы на Камероне. Ваши люди должны только указать ему точки отбора и нанести их на карту. Нам карта не нужна, она будет находиться у вас.
Он обратился к Рону.
— Рон, разыщи Пьера Леже. У нас есть его телефон в Квебеке. А до этого ты и Макс должны составить план работ в Австралии и Канаде. Формальный договор и смета расходов, я полагаю, не нужны. Будем работать на бартерной основе. Не возражаете, Макс?
— Да, это справедливо.
— Итак, деловая часть в общих чертах закончена. Теперь, Макс, мы слушаем вашу фантастическую историю.
Макс улыбнулся.
— Хорошо. Но сначала один вопрос к вам. Что означает столь необычное название — «Дабл Эй»?
Шмуэль объяснил. «Теперь это своего рода мемориальное название, — сказал он и добавил после небольшой паузы: — Они похоронены недалеко отсюда, на городском кладбище. Если хотите, можем подъехать».
— Да, я хотел бы побывать там. Непременно. А сейчас, господа, о той метаморфозе, как вы это назвали, которая произошла в «Эрдойль» за последние два-три года, — сказал Макс.
Он начал с истории своего увольнения, затем перешёл к содержимому брегета и, наконец, к поездке в Женеву. Кульминацией рассказа было драматическое заседание Совета директоров. Шмуэль и Рон слушали, затаив дыхание.
— Фантастика, триллер, граф Монте-Кристо! — воскликнул Шмуэль. — Теперь, подобно Дантесу, вы можете наказать мерзавцев. Вы сделали это?
— Нет, Шмуэль, я не литературный герой. Я решил не сводить счёты.
— Вот как. Вы сильный человек, Макс. Только сильный способен прощать. Слабый не прощает никогда.
— Макс, ты должен написать об этом книгу. Она затмит историю Ли Якокки, — предложил Рон.
— Я подумаю, — сказал Макс.
…Закончив беседу, они отправились на кладбище. Могилы Алекса и Андрея объединяла общая мраморная плита у изголовья, на которой было выгравировано: «Прожили мало, успели много». Перед уходом Макс положил по камешку на каждую из них. «У меня предчувствие, Макс, что вы примете эстафету», — сказал Шмуэль.
14
Первый день осмотра Иерусалима подходил к концу. Эсти показала Максу Старый город, Стену Плача, туннель Хасмонеев, пробитый в скале ещё до новой эры, и колоритный арабский базар («шук арави»), представляющий собой лабиринт узких улочек, протянувшихся в общей сложности на многие километры. Теперь они поменялись ролями. Эсти рассказывала, а Макс слушал. Всё увиденное и услышанное произвело на него большое впечатление. Двухтысячелетняя история ожила и предстала перед ним в виде удивительных инженерных сооружений далёких эпох, раскопок, названий улиц, застывших традиций и абсурдных запретов. Религия и политика, кровавые войны и не менее кровавые междуусобицы, разрушения и восстановления, изгнания и возвращения были переплетены и спрессованы во времени на этом клочке земли, как нигде в мире.
Макса особенно поразила действующая модель Храмовой горы, установленная в одном из подземных залов туннеля Хасмонеев. Она приводилась в движение нажатием кнопки. Постройки, оборонительные стены, архитектурные блоки одной эпохи рушились и исчезали, а их место занимали сооружения следующей эпохи. Это происходило на глазах у изумлённых зрителей и напоминало смену декораций на трагической сцене Истории, ибо каждая такая «смена» сопровождалась реками крови. В течение нескольких минут возникали одна за другой эпохи Первого храма, Второго храма, правления римлян, крестоносцев, арабов, турок. Зрелище было фантастическое и напоминало путешествие через века и тысячелетия в машине времени…
Внимание Макса привлекла большая шестиконечная звезда, выбитая на стене под сводчатым потолком.
— Знаешь ли ты истинный смысл этого изображения? — спросила Эсти.
— Знаю, что это звезда Давида, но никогда не слышал, что она имеет какой-то особый смысл.
— Прежде всего — это эмблема. И как во всякой эмблеме, в ней заключена определённая символика.
— И какова же она? — спросил Макс, предвкушая очередной интересный рассказ.
— Объяснений несколько, но все они, кроме одного, ничего не объясняют. Эта эмблема была изображена на круглом щите царя Давида. Поэтому буквальный перевод с иврита — не звезда, а щит Давида. Как видишь, геометрически это очень простая фигура — два треугольника, наложенные один на другой. И в каждом из них заключён столь же простой символический смысл. Треугольник, обращённый вершиной вверх, указывает на небесные сферы, где, как принято считать, обитает Всевышний. Треугольник, обращённый вершиной вниз, указывает на землю, где обитает избранный им народ. Таким образом, вся фигура представляет собой предельно выразительное, без каких-либо геральдических излишеств, графическое изображение союза между Богом и народом, — объяснила Эсти и добавила с улыбкой: — этот союз (на иврите брит) — главный идеологический стержень Торы. Он сопровождает еврея с самого рождения, а точнее с момента обрезания на восьмой день после рождения, когда брит скрепляется кровью, и до смерти, когда читается поминальная молитва. И обрезание, и молитва посвящены в большей степени Богу, чем самому человеку. Всё остальное в Торе — это лишь исторические хроники, предания, легенды и толкования. Кстати, задумывался ли ты, почему Бог избрал именно еврейский народ?
— Почему же? — спросил Макс с нескрываемым интересом.
— О, это совсем просто, — Эсти снова улыбнулась. — Потому что этот народ избрал именно этого Бога. И у Всевышнего не оставалось иного выхода, как, на основе взаимности, избрать для своих экспериментов именно этот народ. Другие народы избрали других богов. И, с точки зрения этих богов, тоже могли бы объявить себя избранными. Но они до этого не додумались. Между прочим, их боги тоже увлекаются экспериментами…