Запах смрада стал четче. Генычу почудилось на несколько мгновений, будто он слышит чьи-то жуткие, на грани человеческого и животного, крики. Только сейчас Геныч понял, что совсем не чувствует холода. Или ветра. Или вообще чего-нибудь. Кроме запаха.
- Заметил, да? - Дмитрий криво улыбнулся. - Здесь нет ничего. Вкуса, ощущений, снов, музыки. Ничего. Ты можешь пожелать вина - и оно появится. Ты даже сможешь взять бокал в руку. Но вкуса не будет. Ты можешь листать книгу, но не будешь ощущать прикосновения к страницам. Ты будешь читать, но прочитанное не вызовет у тебя никаких эмоций. Так, кусок информации, который даже не останется в твоей голове. Нет холода, тепла, солнца. Ветра. Гитара не издает звука. Нет никого, кроме нас всех. И твоих чувств - поверь мне, придет время, когда ты захочешь умереть повторно.
- Ты не хотел меня пугать. И я чувствую вонь, - Геныч, разозлившись, перешел на «ты».
Дмитрий нисколько не смутился.
- А это от меня воняет, - легко признался он. -Делами моими. Ты, знаешь, тоже не свежим огурчиком пахнешь. Все мы тут... как большая помойка. К кому ближе подойдешь - сразу унюхаешь.
Дмитрий поднялся со скамьи.
- Подожди! - вскочил следом Геныч. - И что мне делать-то теперь? Поезда ждать? Или что?
Дмитрий пожал плечами.
- Я поездов тут еще не видел. И часов тут нет. И расписания прибытия, если ты не заметил. Можешь ходить. Можешь выть. Можешь попробовать спать, только снов тут тоже нет, помнишь? Ты осмотрись пока. Я еще вернусь. Скучно мне.
- *удак тупой, - выругался Геныч, когда Дмитрий скрылся в тумане.
Легче не стало, стало страшно. Страх значит поражение, значит все, ты кисель, лужа под ногами. Взгляд Геныча заметался по лицам людей. Девка какая-то... еще одна... баба... баба... старуха... рыцарь?! Геныч моргнул. Нелепое видение в латах не исчезло. Геныч поспешно отвел взгляд. Не думать об этом, не думать. Не думать. Рыцари когда были? Сколько веков назад? Два? Три? Пять? Семь? Вечность?
Не думать.
Вдалеке, через четыре скамейки, мелькнуло знакомое лицо.
- Коляяяяян, Пиявка! - заорал Геныч и тут же испугался, что его не услышат.
Нельзя бояться, нельзя.
Услышал. Обернулся, нашел глазами. Прошел сквозь людей - ни улыбки, ни радости на лице. Но подошел.
- Красивый такой, - Пиявка хмыкнул, показав пальцем на черные - чистый хлопок - трусы.
Сам Пиявка был в джинсах и свитере, в которых Геныч последний раз видел бывшего сотоварища в гробу - Колян не любил и не умел носить костюмы, и ребята настояли, чтобы похоронная контора сунула свои «так принято» куда подальше и не подавала голоса. Сам Геныч в организации церемонии участия не принимал, к тому моменту занятый уже как более серьезными делами, чем мелкий бизнес Пиявки и его ребят-шакалят. Он и на похороны пришел только потому, что когда-то Колян был ему почти что другом. Отдал дань памяти перед тем, как окончательно нырнуть в новую жизнь с с новым, очень солидным статусом.
И вот они снова встретились. Хоть обнимайся.
- Колян, что это за говно? - голос все-таки сорвался. - Вот это вот все, это что за сраные декорации к сраному кино?
- Не ори, - равнодушно ответил Пиявка. Никакого уважения к бывшему боссу. Геныч хотел было схватить Коляна за грудки, но руки прошли сквозь тело.
- Твою... - Геныч сел на корточки, обхватив голову руками.
Лужица. Кисель.
Пиявка присел рядом.
- Какой сейчас год?
- Да вы сговорились что ли? - вызверился Геныч. - Две тысячи, мать его, пятнадцатый!
- Не ори, - повторил Колян. - Самому страшнее будет. Тут ни крик, ни угрозы - ничего не поможет. Ни деньги, ни тачки, ни связи, ни кулаки - нету ничего, понял? А спрашиваем мы потому, что времени тут тоже нет.
- Ну и не по хрен ли тогда? - устало спросил Геныч. В голову пришла спасительная мысль: может быть, на самом деле это все сон? Наркотический бред? Стелла (Стефания?) подсыпала ему какую-то дрянь? Но зачем?
В глазах Пиявки мелькнуло что-то, похожее на сочувствие.
- Некоторым из нас озвучен срок, когда мы вернемся обратно, - ответил он.
Мимо проходили люди, касаясь и не касаясь Пиявки и Геныча. Туман подполз ближе, съедая краешек перрона.
- Мне вот осталось всего шестьдесят лет, - доверительно сообщил Колян. - Потом за мной придут. Я рожусь где-то на занюханной американской плантации, еще до того, как черным дали свободу и все такое. Сдохну от того, что пьяный вдрызг хозяин разобьет мне голову. Это будет относительно короткая, полная боли жизнь.