В политическом плане жестокие споры вызывал конфликт офицеров-заговорщиков с представителями правительства радикалов во главе с Николой Пашичем. Конфликт этот был обусловлен соперничествам двух самых сильных партий — Народной радикальной и Самостоятельной Радикальной. О масштабах распрей свидетельствовало и решение Петра I Карагеоргиевича 24 июня 1914 года передать королевскую власть сыну Александру — решение которое показывало, что он не желает больше участвовать в столкновении части офицеров с радикалами. Ослабляя единство внутри страны, этот конфликт ставил вопрос о законопослушности армии[41].
Неготовность Сербии к возможной новой войне подтверждают и другие источники, связанные с политикой, дипломатией и армией. Обосновывая для правительства Франции потребность приобрести у нее 400 000 винтовок, сербский посол в Париже подчеркивал: «С учетом политических условий, которые существуют сейчас на Балканах и в Европе, нам крайне нужно, чтобы из этого количества минимум 250 000 винтовок поступило в течение двух лет, а остальные, т. е. 150 000, на протяжении третьего года». Перед самым началом войны военный министр, полковник Душан Стефанович, констатировал, что не хватает патронов, боеприпасов, военного снаряжения и обмундирования, отметив, что военное снаряжение «находится в самом жалком состоянии». О том, что Сербии нужен мир, говорится и в письме военного министра начальнику Генерального штаба, которое было отправлено 31 мая 1914 года и в котором по поводу кризиса в отношениях Греции с Турцией говорится: «Поскольку для Сербии сейчас необходим мир, то наше правительство сделает все, дабы довести до сведения греков, что им следует все свои противоречия с Турцией решать мирным путем, не обострять ситуации. Так как Сербия сейчас никак не может воевать». «После двух серьезных войн и серьезного столкновения с Албанией Сербия к новым военным действиям не готова ни в финансовом отношении, ни в боевом. Она не может призывать народ к борьбе. Которая не по силам ему, без риска серьезных осложнений внутри страны…» По этим причинам 18 июня 1914 года, за десять дней до покушения в Сараеве, Народная Скупщина приняла решение о необходимости взять кредит для обеспечения армии. Вскоре после этого, в июле 1914 года, престолонаследник Александр проинформировал Николая Гартвига о том, что вся сербская армия имеет не более 100 000 винтовок. Подчеркивая, что такое положение в армии может оказаться «большой приманкой» для врагов Сербии[42].
Имперские амбиции Германии склоняли ее к тому, чтобы через Балканы совершить прорыв на Восток. «Претензии на мировое могущество» вели Европу и мир к войне, которая приобрела масштабы мировой катастрофы. Это особенно проявилось в последнее десятилетие XIX века. Когда после устранения канцлера Отто фон Бисмарка германскую политику стал вести молодой правитель Вильгельм II.
Учитывая существенные причины внешнеполитического и внутриполитического характера, канцлер Бисмарк не допустил, чтобы объединение Германии охватило и Австро-Венгрию. Он считал старую Монархию «источенной червями баржей» и боялся, что та будет мешать общественному развитию Германии, а одновременно старался, чтобы Германия была ключевым фактором в системе европейских союзов, но не гегемоном Европы. После формирования новой Германской империи, осознавая, что этому государству уже достаточно войны и после присоединения Эльзаса и Лотарингии ему не нужны новые столкновения с соседями, он стремился поддерживать в Европе status quo, которому в будущем не угрожали бы никакие «кошмарные коалиции» против Германии. В своих внешнеполитических планах Бисмарк опирался на заключенный в 1879 году Двойственный Союз с Австро-Венгрией, K которому в 1882 году присоединилась Италия, таким образам превратив его в Тройственный Союз. А дружба, которую он пытался поддерживать с Россией, основывалась на подписанном в 1887 году тайном «Договоре о дополнительном обеспечении безопасности», согласно которому подписавшиеся стороны в случае возможной войны обязывались сохранять нейтралитет. Его положения были в противоречии с договором о союзничестве, который Германия имела уже с Австро-Венгрией[43].
После смены канцлера Бисмарка в 1890 году во внешней политике Германии произошел заметный поворот. Его преемники стали разрушать старательно создававшуюся систему союзничества, целью которой была сохранить мир и не позволить соседним государствам создавать коалиции против Германии. Союзнические отношения с Россией были прерваны, а процесс тесного взаимодействия с Австро-Венгрией ускорен. Усилились подозрения относительно политических, экономических и военных угроз для Германии, нехватки экономического пространства и помех для развития. Недовольства задержками в дележе колоний рождало амбиции любыми средствами занять такое «место под солнцем», которое бы соответствовало экономическому уровню, численности населения и военной мощи. На этих основаниях сложилась политика, будоражившая и пугавшая соседей. По отношению к России, бывшей союзнице, нагнеталась враждебность, а пропагандистское подогревание нетерпимости к другим народам, особенно славянам, начало приобретать расистские тона. Страх перед будущим — когда, согласно оценкам аналитиков, мощь Германии, по сравнению с европейскими соперниками ее, будет падать — усиливал позиции сторонников превентивной войны[44].
41
B. Казимировић,