Я должен был ехать в Сараево, чтобы вытащить наших солдат, и дал задание генералу Миловановичу сформировать штаб, собрать офицеров, вспомнить всех сержантов, офицеров и гражданских лиц, которых мы могли бы собрать в Главном штабе и в армии.
Эти пятнадцать дней, а может и больше, были действительно очень тяжелыми. Тогда я с нашей группой, я бы сказал, ветеранов и героев, особенно покойным Зораном Витковичем из Грбавицы (вечная ему слава), вытащили множество наших погибших солдат, офицеров и гражданских лиц из реки Миляцки. Жертвуя своими жизнями. Тогда Виткович был тяжело ранен. Я не знаю, выжил ли кто из его отряда. Он умер за два-три дня до того, как я к нему приехал…
Тогда мы разблокировали военный госпиталь, вызволили врачей, медицинский персонал…
В таких условиях войны мы здесь мужали, воевали, боролись. Необходимо было принимать очень сложные, очень тяжёлые решения, причем очень быстро, иногда и по несколько за один день! И я это мог, благодаря Вам и исключительному боевому духу нашего народа и наших военных. Я думаю, что то, что мы имеем сегодня, это заслуга сербского народа в целом, особенно сербского народа к западу от Дрины.
А были настолько тяжёлые моменты — Мане знает (генерал Милованович. — Прим. Л.Б.) — когда я не знал, что и как я сделаю. Это было в те дни, когда мы слушали новости: сожжено то или другое, или несколько сербских сел… А бывали дни, когда мёртвых было в три или четыре раза больше, чем нас в этом зале сегодня вечером (в зале насчитывалось более ста человек. — Прим. Л.Б.),как солдат, так и жителей Республики Сербской. Горело Подринье.
Горели и деревни в Крайне, хотя Краина вступила в войну намного более организованно, чем другие части PC. Одной из причин было то, что краишники обожглись во Второй мировой войне, и им было легче распознать приметы надвигавшейся войны. Благодаря этому, а также щедрой помощи из Сербии и Черногории, особенно когда я был в Книне, был сформирован не только Книнский корпус, но и этот наш 1-й Краинский корпус.
Никакое сербское государство, никакая сербская политика (а дипломатия — и того меньше) не проявляла должного внимания к нашей армии и страданиям нашего народа. Никакая политика и дипломатия не могли засвидетельствовать наши страдания, слёзы, жизнь и кровь наших детей. Не могли по той простой причине, что у нас не было единой сербской национальной программы, цели, стратегии и всего остального, что красит другие народы. Однако мы должны это создать. Это наша задача. Эту задачу мы не можем оставлять будущим поколениям и не можем идти на поводу у отдельных лиц. Всю войну я старался сделать для сербского народа всё, чтобы избежать его раскола или преклонения перед какой-то личностью. Я всё делал, чтобы народу, соратникам и армии было хорошо.
Правда, соратникам рядом со мной было плохо, я не щадил их, потому что мы обучены народом, чтобы служить народу и когда ему легко, и когда трудно, но никогда в истории ему не было тяжелее, чем сейчас. Мы должны осознать, что мы воевали если не против большинства, то по крайней мере против половины планеты.
И ни от кого никакой поддержки, кроме братской помощи из Сербии и Черногории, которые врачевали раны наших детей. Случившееся — трагедия православия, потому что у нас нет программы и нет единства среди православных стран.
Надеюсь, мы начинаем это осознавать — и мы, и наши братья в Сербии, Черногории, Греции и в других православных странах. Тем не менее мы находимся на передовой, независимо от того, где бы ни были. Мы должны сознавать это и делать все, чтобы избежать раскола. Я надеюсь, что в скором времени будут стёрты установленные границы на Дрине, потому что это — моя самая большая боль.
Задача нас, живых, — ценить наши жертвы. В мирное время задача номер один — заниматься не собой и своими потребностями, а потребностями детей-сирот наших героев — тех, что были зажарены на вертеле, тех, с которых усташи и балии [90]живьём сдирали кожу, тех сербских святых, что были обезглавлены в Озрене и Црни-врхе в 1992 г. Мир держится на живых. Мы должны сознавать, что обязаны чтить память жертв не только этого, но и прошлого времени. Хотя мы создали PC, у меня сердце разрывается, когда я вижу, как гибнет РСК и как исчезают один за другим муниципалитеты в западной части PC. Если бы мы все, от Белграда до Баня-Луки, вместо выборов королевы красоты заряжали пушки, готовили и снабжали всем необходимым армию, потерь было бы наверняка меньше.
Сейчас нам необходимо быть умнее и руководствоваться доводами разума. Мы должны иметь крепкие кулаки и больше заботиться о нашей армии, чем о собственной жизни, потому что тому, кто не ценит своего солдата и офицера, придется целовать чужого. Мы на своей земле, пока мы едины, и пока одна идея ведёт нас — оставаться на своей земле, где мы родились. Я надеюсь, и именно за это я боролся, что мы будем жить в едином государстве.
Однако в этих условиях и в таком нашем государстве, если мы будем усердны, а мудрости у нас достаточно, мы можем его поднять и выстроить. В то же время при правильном подходе мы сможем вернуть и многие наши территории, но только если мы будем едины от Уны до Тимока, от Суботицы до Боки, и если не будем считать работу законченной.
Прошу вас, заботьтесь о наших сёстрах, наших дочерях, наших матерях, а особенно берегите нашу мать — Родину. Ибо что бы вы ни делали, чего бы вы ни достигли в жизни, вы никогда не сможете вернуть долг ни матери, что вас родила, ни матери — Родине.
И знайте, моё звание — не самое высокое. Самое высокое звание — это честный сербский солдат. Поэтому сербскому солдату надлежат наивысшие почести. Только ему хвала и слава!
В Дейтоне во всём обвинили сербов, а мы — главная жертва!
Заявление генерала Младича для газеты «Српска войска» от 23 марта 1996 г. по случаю окончания боевых действий, Мирного соглашения в Дейтоне, исхода сербов из Сараево, ареста генерала Джорджа Джукича и других офицеров и солдат, а также требований новых арестов.
Я полагаю, что война здесь закончилась, но мы опасаемся, что американские главари намереваются вооружать и обучать армию хорватско-мусульманской коалиции и уже отбирают какие-то якобы «частные агентства», а известно, что в них работают нынешние военные эксперты НАТО. Мир необходим не только сербскому народу, но и всем народам, которые участвовали в войне с нами. Войну мы не проиграли, но и не выиграли, в этом, может быть, и трагедия, потому что нам навязана такая политика, при которой закончить войну военными средствами невозможно. Такой исход войны санкционирован сильными мира сего, развязавшими эту войну и игравшими в ней важную роль, потому что в критические моменты для мусульман и хорватов Запад во главе с Америкой всегда предпринимал вооружённое вмешательство, помогая избежать поражения. Поэтому мы не смогли сделать больше того, что сделали, учитывая, что мы находились в тотальной блокаде и в одиночестве.
Сербов объявили виновными во всём, что произошло с начала войны до подписания Дейтонских соглашений. Немцы хотят, чтобы были забыты их зверства во время Первой и Второй мировых войн. Они выдумывают зверства, якобы совершённые нашей стороной, и ведут антисербскую кампанию. Однако в этой войне мы потеряли и Республику Сербскую Краину, и почти одну треть Республики Сербской — территории, веками населяемые сербами, и именно мы являемся крупнейшими жертвами этой войны.
У американцев свои расчеты. Они хотят, чтобы мир после этой войны забыл их преступления в Хиросиме, Нагасаки, Вьетнаме, Камбодже, Персидском заливе и т. д. Общеизвестно, что мы защищали свою страну не только от мусульман и хорватов, но и от немцев, которых было много в хорватской армии, от добровольцев — моджахедов из исламских стран и американцев, которые не только подвергали нас бомбардировке с воздуха, но и планировали операции мусульман и хорватов, а их, якобы «генералы в отставке», такие как генерал Галвин, обучали их войска. А сколько ещё было других генералов и военных специалистов!
Абсурдно, что американцы, с одной стороны, ведут борьбу против иранского фундаментализма и уничтожают Тегеран в Азии, а с другой стороны, поддерживают фундаментализм Алии Изетбеговича и создают «Тегеран» в Европе. В Сараево, если так будет продолжаться, в ближайшие десять лет уроженцы города полностью исчезнут, потому что в город переедут 500–600 тысяч мусульман из исламских стран.
90
Балии —