Русские же спецназовцы, закованные в кевлар и титан, воруженные автоматами с подствольниками, в понедельник 4-го взяли Белый Дом штурмом. Прибывшие по правительственной трассе Кутузовского Проспекта танки прямой наводкой расстреливали здание. Как бы могли пригодится эти силы в тот момент в Боснии, брось их на сербскую чашу весов. Тогда наши братья стояли у самой победы, и еще один рывок и… Но Россия предпочла пустить кровь самой себе.
Мне комендантский час чуть не аукнулся — я пришел в общежитие (из соседнего) на полчаса позже, и комендант не хотел меня пускать. Но четвертого, в понедельник люди шли и смотрели, как штурмуют Белый Дом. Смотрели, как смотрят очередной триллер. У москвичей, да и соотечественников вообще, жизнь очень сильно притупила инстинкт самосохранения. Этот феномен не изучен. И сейчас, если в городе случается перестрелка, люди бывалые падают ниц, а прочие высовывают головы, сгорая от любопытства: «Где это стреляют?»
Но, наверное, именно тогда, в октябре во мне что-то сильно изменилось. Я испытал шок, психологический, но он куда страшнее, чем болевой.
Очень сложный и запутанный вопрос — о понимания патриотизма, национализма и демократии. Если объяснять кратко, национализм — это ревность, а патриотизм — любовь. Я видел, что патриотические движения загоняются в русло экстремизма, что кому-то хочется скомпрометировать и свести на нет движение национального возрождения. А провокаций и поводов к национальному экстремизму было предостаточно. Достаточно лишь вспомнить, как в конце 1991 праздновали хануку в Кремле. Какой иезуит додумался до такого оскорбления чувств верующих, ведь Кремль — прежде всего православный монастырь?
Я считал себя в тот момент демократом, вкладывая в это слово несколько иной смысл, чем его на деле понимали власть имущие. Полагал, что демократия — это следование духу и букве справедливости, совести и закона, одинаковый подход ко всем сторонам в любом конфликте. Именно потому место любого порядочного человека в балканском конфликте было на стороне сербов. Продажности тут не было места. Я видел — и только слепой не мог увидеть этого — «политическую шизофрению». Я видел различный подход, различные мерки для одних и тех же событий. Пожоже, сегодня именно США стали бесспорной «Империей Зла» на нашей планете, диктуя свою волю вся и всем. В университете я достаточно наобщался с американскими студентами. Поражала их органиченность и зашоренность, переходящие в тупость. Здесь мы, русские, были в явно преимущественном положении. Даже после того как рухнула наша система и наша вера. Более того, нас очень трудно стало теперь чем-то удивить, и мы знаем, как бывает несправедлива диктатура только одной системы, как частные закономерности пытаются перенести на общие и что из этого получается.
Ищите тоталитаризм не в России — ищите его в США, в стране массовой культуры, где каждому отведена роль его винтика в общей машине… Чтобы в ложь поверили, она должна быть чудовищной — и я отдаю дань уважения системе средств массовой информации, сумевших перевернуть основы бытия в голове человека. Вдалбливаемая реклама и идеология — «США превыше всего» — сделали мировоззрение американского обывателя простым и логичным. Политические интересы США отождествляются с демократией. Это — святое, а кто против фашист, коммунист, людоед или прочая мерзость.
В эфире и ООН эти интересы прикрываются фиговым листочком прав человека. За кулисами — финансовыми связями, опутавшими правительства, средства массовой информации и т. д. В воздухе — самолетами и крылатыми ракетами.
Сейчас кончается Двадцатое столетие, более того — Второе тысячелетие (от Рождества Христова). Каков же итог его? Несколько лет назад мы бы сказали — торжество идей социализма, победоносное шествие социалистической системы. В 1989 году Френсис Фукуяма написал свой «Конец истории», возвестивший окончательную победу либерализма. Книга устарела, едва успев выйти в свет. Фукуяму даже американские либеральные профессора называли дураком. Так кто же герой (или антигерой) XX века? Утверждаю, «герой» персонифицированно — Гитлер. Точнее, он стал самым ярким образом воинственного национализма, отравившего нашу планету…
Смысл же двух горячих мировых войн — и третьей холодной — это унификация и объединение мировой финансовой системы через последовательное истощение и уничтожение конкурентов методом их стравливания в кровавых конфликтах. Вечный, бессмертный Divide et imperа! Что ж, «прогресс» восторжествовал — мировая экономика управляется с Уолл-стрита, там решаются судьбы мира. Все это две разные ипостаси современной истории, если угодно в этом ее диалектика.