Одним из последствий «разделительной» политики Тито стало то, что Косово становилось все менее и менее сербской территорией; местная власть потихоньку концентрировалась в руках албанцев. Албанские националисты требовали большей автономии, некоторые даже говорили о полной независимости. В 1981 году здесь начались беспорядки на национальной почве — быстро, впрочем, подавленные федеральным правительством.
Спустя шесть лет они готовы были вспыхнуть вновь.
Разделяй и безвластвуй
Митинг в Косово во время празднования 600-летия Косовской битвы, 28 июня 1989
Фото: Duvan Vranic / AP
«Никто больше никогда не посмеет вас бить!» — эти слова, обращенные к сербам, произнес Слободан Милошевич все в том же Косово — но за два года до речи 1989 года. Он приехал сюда в апреле 1987 года, направленный руководством сербской компартии, чтобы успокоить разгоравшийся конфликт между сербами и албанцами.
Со своей миссией Милошевич, в общем-то, не справился. В 1987 году Милошевичу было всего 47 лет; он — протеже и друг тогдашнего лидера Сербской союзной республики Ивана Стамболича (тот, продвигаясь по партийной лестнице, каждый раз стремился к тому, чтобы его предыдущий пост доставался именно Милошевичу), построивший успешную карьеру коммунистического аппаратчика. Но именно в Косово он, с одной стороны, отступил от стандартных номенклатурных правил — и в то же время дал старт новому этапу в истории страны и Европы.
Приехав в Косово, Милошевич сначала пытался играть в типичного номенклатурщика, держаться на дистанции от всех сторон конфликта и быть нейтральным. Но когда в момент его общения с людьми стычки вспыхнули прямо на улице и к Милошевичу подошел один из местных сербских активистов, прося о помощи, Милошевич выбрал сторону, пообещав всем сербам защиту. Для серба такое высказывание было закономерным и логичным. Для коммунистического аппаратчика — непростительным и ошибочным.
Редко бывает так, что одной лишь фразой можно дать старт новой эпохе, но Милошевичу это удалось. Пообещав защиту сербам, он показал всем остальным народам Югославии, что старые правила игры, когда вненациональный федеральный центр боролся с любыми проявлениями национализма, больше не действуют.
Была ли это эмоция или продуманный ход политика, решившего использовать национализм в борьбе? В целом — неважно. Вернувшись в Белград «защитником сербов», Милошевич довольно быстро смог выдавить со всех постов своего наставника Стамболича (летом 2000 года его похитят и убьют; исполнители позднее укажут, что приказ отдал сам Милошевич). Сербский национализм проложил Милошевичу дорогу к власти — и теперь требовал большего.
Заинтересованный наблюдатель
Слободан Милошевич на XIV съезде Коммунистической партии, 1990
Фото: Dusan Vranic / AP
Словосочетание «сербский национализм» звучит несколько абстрактно — если не разобраться с его внутренним содержанием. Именно этим вопрос заинтересовал исследователя Марко Живковича. В 1989 году он покинул родную Югославию и отправился изучать антропологию в Чикагском университете. Живкович планировал изучать Японию, но в его планы — как и в планы миллионов людей — вмешалась война.
В 1992 году он возвращается на охваченную войной родину — чтобы разобраться в том, что происходит в голове у обычных сербов. Он общается со множеством людей, следит за склоками в очередях, прислушивается к возгласам валютных менял на улицах Белграда, читает пропагандистскую и оппозиционную прессу. Его влечет желание разобраться, какие мысли определяют позицию сербов по поводу войны и режима Милошевича, о чем они мечтают и чего желают — и почему. Из этих многолетних исследований рождается сначала его диссертация, а впоследствии и книга «Serbian Dreambook: National Imaginary In The Time Of Milosevi» («Книга сербских грез: Национальное воображаемое во времена Милошевича»), которая вышла в свет спустя два десятилетия после начала войны.