В соответствии с этим Индия стала родиной и всех религий. Жаколио полагал, что христианство, иудаизм и ислам восходят к древним воззрениям рутов. Свою версию зарождения христианства Жаколио изложил в популярных монографиях «Библия в Индии» и «Кришна и Христос». Надо сказать, что взгляды Жаколио пользовались определенной популярностью у части ученых в конце прошлого – начале нашего века…
Необходимо, наконец, вспомнить и о самом грандиозном замысле Жаколио. Он мечтал создать «универсальную» историю, то есть такой труд, который объединил бы в гармоничное целое естественные науки (космологию, физику, химию, геологию, биологию) с гуманитарными (археологией, этнографией, историей, социологией). Вот как излагает взгляды писателя по этому вопросу один из его героев: «…Отделять от земли существа, живущие на земле и под землей, писать их историю отдельно от истории земного шара, забывать о средствах их питания, о почве, которую они обрабатывают, о составе воздуха, которым они дышат, – это значит не заботиться о рациональной науке! Жизнь отдельная не может изучаться независимо от общей жизни». Жаколио создает план титанического труда, озаглавленного им «Естественная и социальная история человечества». В этом энциклопедическом собрании должен был воплотиться главный тезис, явно позаимствованный из индийского философского постулата: «Ничто не начинается и не кончается; жизнь и смерть являются лишь формами превращений». История была рассчитана на двадцать пять томов – исполинский труд, рассматривающий с единой точки зрения все развитие человечества. Писателю удалось выпустить только два тома. Первый из них назывался «Происхождение Земли и человека». В нем сжато излагались современные автору воззрения на мир звезд, воздушное и минеральное царство, растительную и животную жизнь, рассматривался первобытный человек. Том открывался страстным панегириком материалистической науке. Второй том получил название «Первобытный мир». В нем Жаколио напоминал законы природы, описывал доисторического человека и его предков, а также занимался разбором «законов истории», к которым относил не только религию, право на труд, происхождение власти, идею правосудия, но и географические факторы, влияющие на деятельность человека. Был сдан в печать третий том, но на этом сочинение «универсальной» истории оборвалось. Интересно заглянуть в творческие планы Жаколио: он предполагал посвятить отдельные тома основным этапам человеческой истории («Мир мифа», «Героический мир») или развитию крупных регионов планеты («Желтый мир», «Черный мир», «Мир миграций», «Индийский мир», «Славянский мир»…). Последний том получил название «Баланс Человечества». Разумеется, ни одному человеку не под силу создание подобного энциклопедического труда на основании только собственного научного багажа. И Жаколио, судя по вышедшим томам, намеревался широко использовать работы самых авторитетных специалистов. «Универсальная» история, таким образом, стала бы сводом достижений науки в той ее области, что изучает развитие общества…
Собственно художественных произведений у Жаколио немного. Первое из них, «Песчаный город Эль-Темин», является как бы переходным от описаний индийских путешествий, проделанных лично автором, к путешествиям воображаемым, рождаемым художественной фантазией и приобретенной в библиотеках эрудицией – жанр, открытый во французской приключенческой литературе великим мастером Жюлем Верном. В «Песчаном городе» в действие искусно вплетена легенда о Мехмете бен Абаде. Как бы воспоминанием об индийских путешествиях стала вторая часть романа, целиком посвященная этнографическому и историческому описанию Марокко, сдобренному серией шутливых историй и происшествий.
Два следующих романа, «Берег черного дерева» (1876 г.) и «Берег слоновой кости» (1877 г.), обычно издающиеся у нас вместе и под одним названием, написаны по-другому: это уже настоящие приключенческие произведения, созданные по установившимся канонам этого жанра; в них есть четкое разделение героев на добрых и злых, осуждение положительными героями темных сторон европейского колониализма; у персонажей этого типа проявляются демократические тенденции; текст содержит обилие эпизодов с бегством и преследованием, непрерывно возникающие опасности и, разумеется, счастливый финал, обязательно демонстрирующий осуждение зла.
Кроме того, следуя примеру Жюля Верна, Жаколио вводит в роман ученых-энциклопедистов, которые время от времени сообщают своим спутникам (а фактически – читателю) те или иные научные сведения. Между прочим, Жаколио – с буквоедством какого-нибудь ученого педанта – не стесняется назвать источник своей информации. Например, в «Береге черного дерева» африканский погребальный обряд воспроизводится по запискам морского офицера Деграппре, опубликованным еще в XVIII веке, сведения о племени фанов даются по извлечениям из трудов этнографа дю-Шалью. Рассказывая о бегемотах, Жаколио ссылается на Аристотеля, Геродота, Плиния, Диона, Диодора Сицилийского и арабского врача Аб-дуллатифа…
Впрочем, ссылки на ученых предшественников, даже самых высокочтимых, не всегда помогают. В научной точности, особенно в отраслях знаний, далеких от его непосредственных интересов, Жаколио заметно уступает своему великому собрату Ж.Верну. К сожалению, Жаколио не застрахован от ошибок. И вот в Африку он запускает тигров, в Индию – кайманов и ягуаров. В «Береге слоновой кости» тоже упоминаются кайманы. Путается очередность исторических событий… Но в той аудитории, для которой писал Жаколио, на такие мелкие огрехи не обращали внимания. Его романы и путевые очерки нравились. Прежде всего к ним привлекала легкость слога. Некоторые книги Жаколио выдерживали по три-пять падений.
Писатель выпускает второй африканский цикл: «Путешествие к берегам Нигера», «Путешествие в таинственные страны», «Путешествие в страну рабов». Затем появляется роман «Ловцы жемчуга» и австралийская дилогия: «Юмористическое путешествие в страну кенгуру» и «Путешествие в австралийский буш». Все эти книги созданы за относительно короткий промежуток времени, за каких-нибудь семь-восемь лет, что свидетельствует об удивительной работоспособности и легкости письма Жаколио.
Конечно, в те отдаленные времена, когда не было не только телевидения и кино, но и газетные фотографии почитались за большую редкость, уже самое простое описание далеких стран, сделанное хоть сколько-нибудь занимательно, быстро находило читателя. Этим объясняется быстрый успех Жаколио, в этом заключена и причина его быстрого забвения. Предпочитая описания, заменяя анализ событий их пересказом, следуя уже разработанным схемам приключенческого жанра, Жаколио так и не создал объемных человеческих образов, способных по глубине сравниться хотя бы с героями Жюля Верна.
В конце восьмидесятых годов Жаколио пробует свои силы в детективном жанре («Месть каторжника» и др.), но особенного успеха эти произведения ему не принесли. Тогда он обращается к истории пиратов дальневосточных морей, создав роман «Затерянные в океане» в трех частях и историко-приключенческий роман «Грабители морей». В последнем из названных произведений, переизданном у нас в стране в 1991 году, Жаколио использует реальные исторические факты конца XVIII века о существовавшем в Европе преступном обществе. Отталкиваясь от них, он создает крупное произведение, где выводит целую галерею незаурядных личностей, отважных, дерзких, свободных духом и всегда готовых бороться с несправедливостью. Он сообщает немало полузабытых исторических фактов, хороши картины природы, описание морской стихии.
Если считать, что в литературном произведении пейзаж должен создавать настроение, то Жаколио блестяще справлялся с этой задачей. Он был мастером пейзажа настроения, в чем легко убедиться, читая и роман «Сердар».