– Знаете ли, Уотсон, мы здесь далеко не в безопасности, особенно при нынешнем состоянии умов. Достаточно кинжала фанатика…
– Кто же осмелится посягнуть на вашу жизнь, милорд? Одна вещь должна вас успокоить: как ни богата история Индии рассказами о борьбе претендентов за престол, в ней не упоминается ни об одном случае цареубийства, совершенного подданными. Властители ее, погибшие насильственной смертью, все пали от руки членов собственной семьи. Ни один не был убит своим подданным.
– Признаюсь вам, Уотсон, с некоторого времени меня волнуют мрачные предчувствия. Я не могу прогнать мысли, что Индия будет роковой для меня страной и что я поплачусь жизнью за старания сохранить ее англичанам.
Взрыв хохота прервал печальные слова короля. Он донесся к ним со двора.
– Там люди забавляются, – сказал сэр Джон с растерянной улыбкой, – они, надо думать, вполне счастливы!..
Один из слуг объяснил, что это пришел пандаром и гадает шотландским стражникам.
– Не позвать ли его сюда? – сказал сэр Уотсон, у которого мелькнула мысль развлечь вице-короля.
Сэр Джон улыбнулся в знак согласия, и спустя несколько минут пандарома ввели в гостиную. Войдя, он сделал «шактангу», то есть прикоснулся к полу шестью частями своего тела перед сэром Лоренсом. Встав затем, он только почтительно поклонился Уотсону, подчеркнув таким образом разницу, которая, по его мнению, существовала между этими двумя лицами.
– Чем ты занимаешься? – спросил его начальник полиции.
Пандаромы, как и факиры, подвизаются в разных областях. Одни из них, простые акробаты, показывают разные фокусы с помощью кинжалов или, чего не сделает ни один из наших циркачей, с помощью железных, раскаленных докрасна шаров.
Другие гипнотизируют и обладают удивительной силой внушения. Третьи вызывают души умерших. Некоторые заклинают змей и хищных животных или гадают. Но каждый из них твердо придерживается традиций своего сословия.
– Я предсказываю будущее, господин, – отвечал пандаром.
Молодой Эдвард Кемпуэл к этому времени уже вернулся после ухода Кишнаи и также сидел в зале.
– Узнайте свое будущее, Кемпуэл, – сказал ему вице-король. – Перед вами еще долгие годы жизни, и нам будет приятно знать, что с вами случится.
– Я не любопытен, милорд! Но, желая доставить вам удовольствие, охотно дам свою руку этому колдуну.
И Эдвард, улыбаясь, подошел к пандарому. С самого начала старый пандаром смотрел на него с невыразимым волнением.
Он взял его руку и долго рассматривал ее линии. Медленно подняв затем глаза на молодого человека, он сказал, отчеканивая каждое слово, тем гортанным и странным тоном, который придает таинственность сообщаемому.
– Ишана, ведающий рождениями[72], щедро осыпал тебя своими милостями. Ни одна твоя линия не перекрещивается судьбой. Ни одно облако не затемняет горизонта твоих дней. Ты достигнешь крайней границы, определенной богами для человека, и будешь окружен сыновьями твоих сыновей.
– Принимаю твое предсказание! – засмеялся Эдвард.
– Вот счастливое предзнаменование, – прибавил сэр Лоренс. С этими словами он бросил соверен[73], который покатился к ногам пандарома.
Глаза старика блеснули мрачным огнем, молнией по лицу пробежала ненависть, и руки поднялись к поясу, как бы отыскивая кинжал.
Но, прежде чем присутствующие заметили это, он снова принял почтительный и скромный вид. Поклонившись вице-королю, чтобы лучше скрыть свои чувства, он поднял золотую монету и положил ее в бутылочную тыкву, висевшую у пояса.
– Вот предсказание, – сказал Уотсон, смеясь, – которое можно применить ко всем. Всякому приятно слышать, что он долго будет жить и что у него будет много детей.
– Вы ужасный скептик, Уотсон, – отвечал сэр Лоренс. – Хотелось бы услышать, что он скажет вам.
– Если ваша милость желает…
– Вы ведь сами приказали привести этого человека, Уотсон, и не можете лишить его еще одного соверена.
– Пожалуй, милорд! Могу вас заверить, что мне совершенно безразлично, что он скажет.
Разговор этот происходил на английском языке, и все трое были уверены, что туземец не понимает их. Пандаром стоял неподвижно, и ни один мускул на лице не выдавал его чувств.
Повинуясь желанию вице-короля, начальник полиции х насмешливым видом протянул руку старику. Туземец мрачно взглянул на него исподлобья и, окинув быстрым взглядом линии жизни, сказал:
– Чаша дней полна. Джуна, Верховный Судья, пустил уже послов смерти. Прежде чем Сома – луна – закончит свой обход, сахиб отправится в страну питаров. Нет для него больше места на земле, глаза его не откроются при свете восходящего солнца. Мрачная Рохита считает, сколько часов ему осталось жить…
В эту минуту, как бы подытоживая слова пандарома, среди ночной тишины раздался троекратный крик совы, сидевшей за окном на соседнем дереве.
Зловещее пророчество, сопровождаемое криком птицы, которая, по народным повериям, предсказывает смерть, произвело на всех сильное впечатление. Невольная дрожь пробежала по телам присутствующих.
Насмешливая улыбка Уотсона исчезла, и лицо его покрылось смертельной бледностью. Вице-король, еще раньше находившийся под влиянием грустных предчувствий, не мог сдержать лихорадочной дрожи. Даже молодой Кемпуэл, не поддающийся суевериям, ощутил, как сжимается его сердце от мрачного предчувствия. Уотсон сделал невероятное усилие, чтобы овладеть собой.
– Это сумасшедший, – засмеялся он, стараясь придать своему смеху саркастический тон.
– Птица Ёнер пропела три раза, – продолжал пандаром, – вам осталось, сахиб, жить три часа.
– Шутки в сторону, старик, – сказал начальник полиции, застыдившийся вдруг своей слабости, – ступай и показывай свои фокусы в другом месте. Нам не нужны больше твои услуги…
В ответ на эти слова мнимый нищий, в котором читатель узнал, конечно, браматму, поспешно направился к выходу, поднял портьеру и скрылся за ней.
– Ну, мой бедный Уотсон, – сказал вице-король, – несчастная мысль пришла вам в голову: желая отвлечь меня от тяжелых предчувствий, вы навлекли на себя довольно странное предсказание…
– Негодяй хотел посмеяться надо мной, а главное, напугать. Моя служба обрекает меня на постоянную ненависть всех этих бродяг, против которых я всегда принимаю самые строгие меры… Он, вероятно, узнал меня, а может быть, ему приходилось уже сталкиваться с моими полицейскими. И вот ему захотелось сыграть со мной злую шутку. Этим меня не возьмешь, нужно что-нибудь посильнее. Я уже три раза получал предупреждение от тайного трибунала, приговорившего меня к смерти за то, что я не обращал внимания на его угрозы. Но, как видите, со мной ничего не случилось.
– Вы были осуждены тайным трибуналом? – спросил озабоченным голосом сэр Лоренс.
– Да, ваша милость, но это было еще до того, как управление обществом перешло в руки Кишнаи.
– И вам сообщили о приговоре?
– Дней восемь тому назад. Простая формальность, исполненная каким-нибудь низшим членом общества, минуя новый трибунал.
– Будьте осторожны, Уотсон, – сказал вице-король, – вам известно, что приговор исполняется браматмой, а он не сообщник Кишнаи.
– О, я не боюсь, милорд! Они могли, конечно, захватить врасплох нескольких бедняг, которых и убили с целью поддержать ужас, внушаемый этим таинственным обществом. Но никогда они не трогали тех, кто способен защищаться, или за смерть которых им могли отомстить. Разве осмелились они тронуть генерала Гавелока, победителя Наны Сахиба, или сэра Уильяма Брауна, губернатора Цейлона, который на каждом шагу преследует членов их общества, и которого они еще несколько месяцев тому назад приговорили к смерти? На всякий случай я ношу тонкую кольчугу, предохраняющую от кинжала, а ночью все выходы из моих апартаментов охраняются стражей… Впрочем, я намерен предупредить начальника тхагов об этом предсказании…
– Только бы Кишная сдержал свое слово, – и мы избавимся от этих людей.
– Он сдержит его, милорд, и дней через десять вы дадите знать в Лондон об уничтожении общества «Духов вод», об аресте Наны Сахиба и об окончательном умиротворении Индии.
– Готов верить вашему предсказанию… Пора, однако, господа, на покой. Мы, я думаю, долго будем помнить наш первый вечер в Биджапуре… Пришлите мне ночного дежурного, Кемпуэл, и я не удерживаю никого больше. Спокойной ночи, господа, – приветливо сказал на прощание вице-король.
Не успел начальник полиции переступить порог зала, как сэр Джон знаком подозвал к себе адъютанта.
– Удвойте число охраны вокруг замка, – приказал он, – поставьте часовых у всех дверей, ведущих в комнаты Уотсона, и возвращайтесь с дежурным адъютантом Пири… Проведете эту ночь со мной. Я предчувствую, что здесь произойдут странные вещи…
Минут через десять все приказания вице-короля были исполнены. Шум в древнем дворце Омра мало-помалу стихал, и ночная тишина не нарушалась ничем, кроме возгласов часовых, перекликавшихся через равномерные промежутки.
Как при осаде неприятелем, они получили строгий приказ: «Часовым нести охрану только стоя!» И эти крики, не позволяющие им заснуть, удалялись все дальше и дальше по мере того, как переходили от ближних часовых к более отдаленным. Это производило странное впечатление среди таинственной и зловещей тишины ночи.
72
73