— Вот паршивка! — осерчал Глюк. — Ну, теперь-то я ее прижму! Сокрытие свидетельств!
— Нет-нет, Глюк, вот этого не надо, — остановил его Эллери. — Ее еще следует поблагодарить. Если бы не она, это преступление вообще не было бы раскрыто. А теперь я вот что скажу. Предположим, угонщик действовал заодно с Баскомом: стал бы он звонить корреспонденту газеты, да еще до того, как преступление совершилось? Абсурд! А если он и был преступник — он, а не Лью, — зачем же ему открываться перед ней, отдавать себя в ее руки?
В высшей степени невероятно. Нет, на самом деле этот звонок от своего имени свидетельствует, что он не имел ни малейшего представления о том, что готовится убийство, и исключает его как отравителя или сообщника. И даже, если на то пошло, как похитителя.
— Чем дальше в лес… — пробурчал Глюк. — Ну-ка, повтори еще раз.
— К этому мы вернемся чуть позже, — улыбнулся Эллери. — Дай мне закончить про Баскома. Я был удовлетворен, поняв, что пилот не причастен к убийству. То есть яд в напитки подсыпал не он. Если не он, то кто? Кто имел возможность? С коктейлями все было в порядке, когда их пили перед отлетом. Пили многие, но ни с кем ничего не случилось. Это значит, что морфин и аллюрат натрия подсыпали после того, как их разливали в последний раз. Когда точно? Не в самолете, поскольку Джона, Блит и угонщика мы исключаем как убийц, а только они трое и поднимались в самолет между последним бокалом и отлетом. Значит, напитки были отравлены после того, как их в последний раз разлили по стаканам, но до того, как корзину с бутылками унесли в самолет. Но с того момента, как бутыли убрали в корзину, и до того, как ее унесли, я сам сидел на ней и поднимался только для того, чтобы передать ее пилоту для погрузки.
Как вы видите, — журчал Эллери, — методом чистого исключения я подошел к единственно возможному моменту, когда в напитки был подмешан яд, и к единственной личности. Кто предложил выпить на дорожку? Лью Баском. Кто разливал выпивку? Лью Баском. Кто немедленно после этого поставил бутылки в корзину? Лью Баском. Следовательно, и яд положить мог только он, Лью Баском. Скорее всего, когда завинчивал пробки.
Инспектор Глюк крякнул и скривил физиономию.
— Итак, оба элемента — мотив и возможность — указывают на Лью, как на единственного из вероятных преступников, но какие доказательства я мог бы представить в суде? Абсолютно никаких. Я установил убийцу только логическим путем, без единого твердого свидетельства. Поэтому Лью необходимо было поймать с поличным, заставить его выдать себя. Что и было сделано сегодня.
— Черт возьми, кто же тогда похититель? — спросил Жак Батчер.
— Я же сказал, если помнишь, что на самом деле он даже и похитителем-то не был, — ответил Эллери. — Да если б он всерьез замыслил умыкнуть силой Джека и Блит, где-то их держать ради выкупа или как-то еще, стал бы он заранее оповещать прессу? Естественно, нет. Мне представляется, что никакого похищения не планировалось вовсе. А этот призрак бестелесный, за которым мы потом избегались, устроил просто инсценировку.
— Инсценировку?! — заорал Глюк. — Ты это теперь творишь, да? После того, как мы сбились с ног, разыскивая его?
— Ну да. Кто же будет устраивать похищение и анонсировать его звонком знаменитому обозревателю? Только тот, кому нужна сенсация, реклама. А кто был заинтересован в сенсационных новостях о Джоне и Блит? — Эллери усмехнулся. — Ну, Сэм, вперед! Говори, ты попался.
Сэм Викс побелел и судорожно сглотнул, а единственный глаз одичало вращался, ища путь к побегу.
— Так это ты?! — гаркнул Глюк. — Да я тебя, гориллу одноглазую…
— Спокойно, инспектор, — вздохнул Эллери. — Настоящий рекламщик нутром чует жажду публики. А такой случай вообще бывает раз в жизни, да и то не у каждого. Правда, Сэм?
— Угу, — выдавил Викс.
— Свадьба двух мировых знаменитостей, полный аэродром народу, и тут на тебе! Их похищают! Вот это была бы реклама фильму Батчера! На миллион долларов!
— На миллион долларов мне бедствий, как все обернулось-то, — проскрипел Викс. — Я хотел, чтобы была полная неожиданность. Даже Батчу ничего не сказал. Думал, как взлетим, сразу откроюсь Джеку и Блит, мы бы спрятались где-нибудь и переждали там пару дней. Они же так и так хотели уединиться. О, черт! Когда я обернулся и увидел, что они оба мертвые, меня наизнанку вывернуло. Я понял, во что влип. Если я приду в полицию и все расскажу, мне никто не поверит. Особенно такой упертый полицейский, как Глюк. Я уже прямо видел, как меня обвиняют в двойном убийстве и отправляют болтаться на виселицу. И что мне оставалось делать? Я посадил самолет на первой пригодной площадке и ушел.