— Мы уже пообедали, — сказал он.
— Я задержался, — улыбнулся Лехт.
Тоом протянул ему сверток:
— Ваш обед, — бутерброды, ростбиф и фрукты. Нам пора — Лейгер и Краус уже там.
Они вышли на улицу Горького. Над городом нависло свинцовое небо, наступали сумерки, всегда наводившие грусть на Лехта.
Его не покидало тревожное предчувствие беды. Удар, нанесенный в пылу борьбы, казался незаметным и нечувствительным. Но вместе с успокоением приходила и боль, тупая, давящая боль. С нею Лехт вошел в холл перед залом заседаний, где его и Тоома ждали Ванас и Краус.
Глава одиннадцатая
Когда Туров объявил перерыв и сказал, что после него заседание будет продолжаться с новыми силами, он имел в виду не только обед (Сергей Александрович ограничивал себя в еде, чтобы приостановить ожирение), но главным образом — новых ораторов.
Один за другим поднимались они на трибуну и доказывали, что изобретение Лехта бесперспективно, что в технологическом процессе производства силикальцита есть много таких слабых или даже порочных узлов, которые практически делают его невозможным для использования в промышленном масштабе.
Лехт отметил про себя, что выступают люди, с которыми он уже не раз сталкивался.
— Это уже хорошо, — шепнул он Тоому — новые враги не появились, а старые нас уже не интересуют. Все это мы слышим от них много лет.
Лехт не хотел спорить с ними. Но Тоом все же решил выступить. Конечно, после рассказа Лехта о его встрече с Людмилой Ивановной он уже не рассчитывал на успех. Но все-таки пусть поразмыслят над его аргументами дома, когда уйдут отсюда и будут, может быть, допрашивать свою совесть — правильно ли они поступили, не слишком ли погрешили против истины?
Тоом готовился к своей речи. Он даже выходил из зала и, положив блокнот на подоконник, написал вступительные ударные фразы. «Давайте будем вести честную научную дискуссию. Поедем на силикальцитный завод и там, опираясь на факты, поспорим. Кстати, почему здесь нет ни одного директора силикальцитного завода? Ни одного практика? Почему?»
Все это Тоом написал в своем блокноте. Но, поднявшись на трибуну, он от всего этого отказался. Всю заготовленную речь он отложил в сторону, а говорил только о дезинтеграторе.
Он с улыбкой повторил цифры расхода металла, которыми пользовался Королев.
— Да, я помню эти цифры, — сказал Тоом, — они соответствуют действительности. Но они относятся к далеким временам. Теперь об этих цифрах мы уже забыли. Могу еще напомнить, что этими цифрами снабдил вас в свое время человек по фамилии Янес. Вы, конечно, не забыли о нем. Он уже давно не имеет ничего общего с силикальцитом, а вы все еще пользуетесь его услугами или, во всяком случае, его старыми рассказами. Теперь мы ушли далеко вперед.
Тоом огласил цифры последних испытаний дезинтегратора, проведенные на заводах.
— Согласитесь, что это уже серьезный прогресс, — сказал он, — и если говорить о принципе, применяемом в дезинтеграторе, то пора понять простую истину — мы имеем здесь дело с могущественной силой, которая находит себе все новые и новые сферы применения. Руда, пропущенная через дезинтегратор, становится более «активной». Из муки, размолотой в дезинтеграторе, выпекают более вкусный хлеб, к тому же он долго не черствеет. Короче говоря, мы проникли в тайны таких сил, о которых раньше даже не догадывались. Но, к сожалению, нам почему-то запрещают изучать эти проблемы — они, видите ли, относятся к другим ведомствам. Не кажется ли вам, — Тоом повернулся к Турову и Королеву, — что вы поступаете, как удельные князья?
Сергей Александрович поднял голову, гневно посмотрел на Тоома, но сдержал себя. Дело уже шло к концу, он не сомневался в своей победе — излишние споры только нарушат плавный ход заседания совета. Он любил именно такие заседания — все действовали без «отсебятины», как хорошо пригнанные детали машины, а сама машина двигалась без скрипа и грохота, отлично смазанная и направляемая опытным водителем — Сергеем Александровичем Туровым. Вот почему он сделал вид, что не обратил внимания на упрек Тоома. Наоборот — он сразу же после него предоставил слово Ванасу. Все в зале должны были убедиться в его полной беспристрастности. Правда, никто не знал, что главный и, пожалуй, решающий оратор — впереди: он уже приготовился, сидел в заднем ряду — это всегда производит должное впечатление.
Ванас сравнивал два процесса, два искусственных бесцементных камня.
— Я уже не говорю о простоте всего технологического процесса, — сказал он, — о той самой простоте, которая имеет первостепенное значение в любом индустриальном производстве.