Лехт тихо засмеялся, сквозь смех проговорил:
— Мне всегда кажется, что все уже это давно знают. Все-таки я ужасный человек. — Потом уже серьезно добавил: — Давайте вернемся с вами, скажем, на три тысячи лет назад.
— Ну что ж, это не так уж далеко, — согласился я и приготовился слушать историю сотворения мира.
— Еще в те времена, — начал Лехт, — когда сооружались египетские пирамиды, люди пользовались песком и известью. Да-да, камни древних сооружений скреплялись раствором из песка и извести и как будто выдержали испытание временем. Да? Так вот, силикальцит мы тоже делаем из песка и извести. Давайте встретимся еще через три тысячи лет и проверим — выдержит ли это испытание силикальцит. — Лехт был весело настроен. — Конечно, между египетскими пирамидами и силикальцитом в мире были еще кое-какие события, — продолжал Лехт, — в частности, в строительном искусстве. С этим трудно спорить.
Люди во все времена искали дешевые и удобные камни для своих домов. В древности эти камни резали из скал, потом начали формовать из глины и сушить их на солнце. Кирпич этот дошел до наших дней, хотя его уже не сушат, а обжигают в печах. Из глубины веков дошли до нас и камни, о которых я уже говорил.
Так было до появления цемента, — продолжал Лехт. — Да, цемент совершил подлинный переворот в строительной технике. С его помощью люди начали делать прочные камни. Сперва кустарным способом, а потом — на механизированных заводах. Сперва в виде монолитных конструкций, требовавших трехнедельного твердения, а потом — на промышленных конвейерах, где процесс твердения железобетона был доведен до одного дня или одной ночи. Все как будто хорошо. Наступил золотой век строительной техники. Слава богам железобетона, поклонимся апостолам цемента! Они действительно преобразили привычный строительный мир. Но вот беда! Цемент — слишком дорогая штука. Для его изготовления нужно создавать большие и сложные заводы. Да и далеко не всюду их можно строить, эти цементные заводы.
И как это ни странно, научная и инженерная мысль начала искать пути ниспровержения того самого бога, которому она поклонялась. В конце концов, что такое цемент? Строительный клей. Только и всего. Но разве нельзя найти более удобный и дешевый клей или вообще обойтись без него?
Так вот, силикальцит, — тихо сказал Лехт после минутной паузы, — и есть тот камень, который создается без цемента. Только из песка и извести. Правда, для этого нам пришлось (в слове «пришлось» опять прозвучала ирония) открыть в песке кое-какие тайны.
— Из песка и извести? — переспросил я. — Иначе говоря — цемент вы заменяете известью, один «клей» другим. Выгодно ли это?
— Конечно, — ответил Лехт. — Известь дешевле цемента. Даже можно сказать — намного дешевле. Но дело не только в этом. Впрочем, не будем забегать вперед. Вы убедитесь в этом, когда побываете на силикальцитном заводе. Итак, мы используем известь, как в старое доброе время.
— Стало быть, вы отбрасываете строительную науку на сто лет назад?
— Кто знает, — с усмешкой ответил Лехт, — может быть, на сто лет вперед. Вспомните — в двадцатых годах нашего века мы пользовались в радиоприемниках маленькими кристалликами-детекторами. Потом радиотехника совершенствовалась, и появились лампы, которые заменили эти кристаллики. Люди считали, что они открыли новые чудеса. Увеличивались лампы и по размерам и по количеству. Увеличивались и радиоприемники. Последние модели напоминали уже платяные шкафы. И вот теперь вернулись к тому же самому кристаллику, — правда, ученые открыли в нем тайны. Эти кристаллики называются теперь, как вы, может быть, догадываетесь, полупроводниками. И приемники стали превращаться из платяных шкафов в спичечные коробки. Маленькие кристаллики заменили лампы. А все мы восторгаемся не гигантскими, а крохотными радиоприемниками. Что же случилось, как это назвать? Мне кажется, что это процесс естественный. В том-то и сила науки, что она открывает в известных ей материалах новые и новые тайны.
Мне кажется, что и в строительном деле происходит тот же неожиданный поворот. Не так ли?
Конечно, так. Я не мог не согласиться с Лехтом. Но сидел и молчал. Я смотрел на этого человека, на его натруженные руки, на его нахохлившуюся, задумчивую фигуру и радовался своей удаче. Не так уж часто можно встретить человека, который видит дорогу, начинающуюся далеко за горизонтом. Хоть сидит он рядом со мной и мой взгляд тупо упирается в ту точку, которую Лехт уже давно миновал.
Лехт уже побывал на той далекой и невидимой для меня дороге, и, может быть, поэтому будущее представляется ему настоящим. Он уже замахнулся на того «бога», перед которым все мы с благоговением стоим на коленях или, во всяком случае, почтительно преклоняемся. Нелегкую ношу он взвалил на свои плечи, и нелегкую жизнь избрал он для себя. Впрочем, разве можно такую жизнь избрать или не избрать? Она захватывает тебя, становится властителем твоего сердца и всех твоих помыслов. Она ведет тебя по лунной дороге, соединяющей море и небо, ведет в далекие миры будущего. И счастлив тот, кто, побывав на этой дороге, весело, по-мальчишески помешивает прутиком догорающий костер и с упоением толкует о том, что он мог бы сделать для других людей. Через двадцать пять лет на земле будет жить столько-то миллиардов человек. Лехт точно знает — так должно быть. Им понадобится столько-то миллионов новых домов. Хороших, красивых, удобных, дешевых, благоустроенных. Вот тогда-то силикальцит станет «волшебным камнем» века.