Все связывали силикальцит с новыми домами, с дешевыми квартирами. В каком-то маленьком городе меня просили начертить схему будущих квартир. Я объяснил им, что не собираюсь строить. Я только привез сюда идеи, формулы, расчеты, машины. Мы разработали проект завода и должны его пустить. В сущности, он уже действует, но нужно его еще наладить, а потом итальянские промышленники и итальянские строители уже сами сделают все, что нужно. Скоро, очень скоро появятся многоэтажные силикальцитные дома и в Италии. Так я говорил своим собеседникам.
17 октября
Все-таки хорошо, что мы решили отдохнуть, как бы отойти от этих блоков с их трещинами. Сегодня обнаружили причину брака. Вот откуда появились эти проклятые трещины. Они мучили и итальянских и советских инженеров чуть ли не три недели. В автоклав, оказывается, попадал воздух. Как же итальянские технологи не проверили? Нет, нет, не итальянские технологи, а мы сами должны были проверить. Мы полные растяпы. В этот день я не щадил ни себя, ни своих помощников. Я так кричал, что потом мне было стыдно смотреть моим товарищам в глаза. Я ведь не люблю создавать трудную атмосферу, я предпочитаю веселое подтрунивание друг над другом. При всем при этом стараюсь сохранять точность, деловитость, внутреннюю собранность.
19 октября
Все внимание было сосредоточено на автоклаве. Мы просидели на заводе два дня. Теперь, наконец, все в порядке. Мы сами залили формы и к вечеру получили опытную серию силикальцитных блоков. «Это уже дело!» Блоки не вызывают претензий со стороны итальянских инженеров. Но это только первые блоки, да и то они сделаны опытными инженерами, приехавшими из Таллина. Пусть попробуют то же самое сделать сами итальянцы.
21 октября
Директор завода, уже немолодой инженер-строитель, уверенно сказал: все будет в порядке. Но прошел день, и все было не в порядке. Я не упрекал в этом своих коллег, итальянских инженеров. Нет, это просто обычный процесс освоения.
22 октября
Всем опять отдых, всем забыть на день о силикальците. Надо устраивать эти «зигзаги», чтобы вырвать всех инженеров и формовщиков из того напряжения, которое порой приводит ко многим ошибкам. Давайте спокойно разберемся, что у нас не ладится.
26 октября
Снова пошли хорошие конструкции. Итальянцы похлопывают их по ребрам, разговаривают с ними, как будто это не мертвые камни, а живые существа. Я их хорошо понимаю — все специалисты на земле одинаковы, — я тоже когда-то вел длинные беседы с первыми силикальцитными блоками.
27 октября
Началась самая трудная пора — наладки дезинтегратора. Не сразу был найден нужный металл. Слишком часто приходилось менять роторы, «пальцы» изнашивались. Расход металла слишком большой.
29 октября
С дезинтегратором все еще плохо. Вот бы сюда Королева и Долгина — как бы они обрадовались!
В свое время я предлагал для первых иностранных заводов изготовить дезинтеграторы в Таллине. Меня не поддержали, хотя здравый смысл был на моей стороне. Ведь это же новая возможность экспорта, самого обычного экспорта машин. Странно, что наши деловые люди еще не научились коммерческому искусству. В любой стране радуются малейшей возможности расширения экспорта. А у нас вокруг каждого маленького дела возникают споры и дискуссии. Все время думаю о людях, подобных Турову. Их поступки, касающиеся силикальцита, лишены государственной целесообразности. Все больше убеждаюсь, что они продиктованы только личными соображениями. Все помыслы таких людей — кто и куда будет назначен, а великие категории — «родина», «коммунизм», «государство» — не очень-то у них в ходу. О них вспоминают только на митингах, а в кругу близких — разговор только о должностях, окладах и личных делах.
У меня нет личных обид, я забываю о них. Я сам бываю несправедлив. В состоянии запальчивости говорил и говорю бог знает какие дерзкие слова, о которых потом жалею; наконец, не обращаю внимания на гневный, раздраженный или грубый тон Турова. Во имя силикальцита можно все стерпеть. Но не могу простить ему неосведомленность, пренебрежение своими обязанностями, своим общественным положением.
Мне кажется, что Туров должен был действовать так, чтобы каждое его слово и поступок могли бы быть названы коммунистическими — ведь он много лет занимает крупные посты. Государство дает ему все. Но платит ли Туров государству той же мерой? Он обязан государству всем, а государство, обязано ли оно чем-нибудь ему, Турову?