Вот уж никак не ожидал увидеть здесь, на Ведьминых Островах, Михайловский замок. Я вспомнил, что он был построен в Петербурге во время краткого царствования Павла Первого, по проекту великого архитектора Баженова, умершего, не дожив до окончания строительства, которое вёл после его несправедливого отстранения, архитектор Бренна.
Недолго пришлось пожить в замке и его владельцу - императору Павлу.
В марте 1801 года, ночью, в покоях только что выстроенного дворца, его убили заговорщики. С тех пор имя убитого императора наложило тень на дворец, окутало его мрачными легендами, преданиями, слухами и кривотолками.
Над Дворцом тяжело развивались на ветру сразу несколько штандартов с двуглавыми орлами.
- Почему столько Императорских флагов на Дворце? - спросил я тихо Буяна.
- Это не флаги, - сердито дёрнул щекой, услышав вопрос, капрал Михеич. - Я говорил, а ты, бестолочь, простых вещей запомнить не можешь: это императорские штандарты!
- Ты сам говорил, что штандарт вывешивают там, где находится император, - удивился я.
- Как говорил так, как оно и есть! - сухо ответил Михеич.
- Сколько же во дворце императоров?! - ахнул я.
- Сколько нужно, столько и есть, - нетерпеливо отозвался Михеич. Посчитай штандарты, узнаешь. И не все инператоры здесь. Кто на корабле, кто на прогулке, кто на охоте. Не все инпереаторы парады жалуют.
- Неужели столько царей на Руси поубивали?! - ахнул я.
- Да уж, - вздохнул печально капрал. - Почитай ни один государь своей смертью не помер. И чему только вас там, теперешних, обучают? Шагай к домику жёлтому.
Он указал пальцем на маленький домик в углу плаца. От самого домика видна была только красная островерхая черепичная крыша с высокой жёлтой трубой. Всё остальное надёжно скрывал высокий глухой забор с воротами, в которых было квадратное окошко размером с ладонь.
Мы бегом, держась за спинами вытянувшихся во фрунт солдат, поспешили к домику. Капрал стукнул в ворота, окошко приоткрылось, кто-то глянув в него и распахнул ворота, куда нас затолкали ретивые охранники. Ворота захлопнулись, а мы сказались в тесном дворике.
- Принимай, господин сержант Панкрат Матвеевич, арестантов на гауптвахту, - обратился Михеич к рябому большерукому верзиле, с пышными седыми усами и большим красным носом, опиравшемуся на толстую суковатую палку.
- Чего ж не принять? - вынув изо рта трубку, хмуро посмотрел на нас из-под густых седых бровей неприветливый и мрачный Панкрат Матвеевич. - На то и гауптвахта, чтоб арестантов принимать.
- Места у тебя хватит? Сумеешь запихнуть этих разбойников?
- На то она и гауптвахта, чтобы в ней всегда места хватало, - всё так же угрюмо отозвался мрачный Панкрат.
- У тебя там народу, наверное, полно? - хитро глянул на него капрал.
- Ну, поперва, скажем, ежли нужно будет - я их, как сельдей в бочку набью, - пообещал "добрый" Панкрат Матвеевич. - К тому же нет сейчас никого на гауптвахте.
- Как это так - нет никого? - удивился капрал. - Вчера только двенадцать арестантов у тебя под стражей содержалось?!
- Вчера содержалось, - кивнул невозмутимый Матвеевич.
- И куда они подевались? - спросил капрал.
- Как так - куда? - зевнул, наскоро перекрестив рот, Панкрат Матвеевич. - Троих в гвардию забрали, а остальных господа Императоры казнить приказали. Кого колесовали, кого расстреляли, кому голову отрубили.
- Во, слыхали? - весело ткнул меня в бок капрал, приглашал порадоваться вместе с ним.
Я предусмотрительно промолчал, радоваться почему-то не хотелось.
- Ты их хотя бы по именам переписал? - спросил хмурый Панкрат Михеича.
- Пустое дело разбойников переписывать, родословную у них спрашивать. Сам знаешь, они все Иванами называются. Пиши, как обычно, Иваны, родства не помнящие.
Сержант Панкрат пересчитал нас, тыча в грудь суковатой палкой. Снял с пояса связку больших ключей и кивнул на двери весёлого желтого домика, совсем не похожего на гауптвахту.
Внутри весёлого снаружи домика нас ждало большое разочарование. Повели нас не в уютные комнаты, а велели спускаться в подвал, к обитой кованым железом двери.
На своё несчастье я замешкался на ступенях, сержант безжалостно огрел меня палкой по спине, отчего я по ступеням не спустился, а скатился кубарем прямо на головы друзьям.
Сержант, опираясь на толстую палку, которую я сразу же возненавидел, спустился следом, огрел палкой зазевавшегося Ивана. Солдат открыл низкую дверь, в которую мы с трудом протискивались, встав на четвереньки, а нас подгоняли сзади, веселясь, пинками и ударами прикладов и палки, сержант и охрана.
За дверями нас ждала сырая и холодная камера, в которой был земляной пол, на нём лежала прелая солома по углам, накрытая сгнившим тряпьем, это были наши кровати.
- Эй! Изверги! - крикнул, набравшись храбрости, скоморох. - Пожрать хотя бы дадите?
- Зачем покойнику жрать? - хохотнул кто-то за дверями.
- А если мне по нужде нужно?! - не унимался Яшка.
- Тебе нужно, ты и ходи, - равнодушно ответили из-за дверей, и добавили: - Куда хочешь.
- Вот это мы влипли, - вздохнул после долгой паузы Буян.
- Да уж, - согласился с ним скоморох. - Попали мы, как кур в ощип.
- Почему капрал сказал, чтобы нас не спрашивали об именах? поинтересовался я у Буяна. - И почему он сказал нас Иванами писать?
- Они нас за разбойников считают, - пояснил Буян. - А когда беглых ловят, или разбойников, про имена спрашивать начинают, те, чтобы не выдавать себя, если что за ними водится, грехи какие, называются Иванами, а про родство говорят, что не помнят. Иванами, родства не помнящими таких зовут. А ещё так называют тех, кто родственников позабыл, кто Родине изменил...
- Давайте думать, что делать будем? - спросил Черномор. - Что предпринимать?
- Для того, чтобы думать, у нас атаманы да воеводы имеются. Да целых два: ты, да Буян, - ехидно вставил скоморох. - У вас на плечах кочаны большие, вы и думайте.
- Что там думать? - зевнул Буян. - Отсюда одна дорога - на плаху. Чего суетиться зря?
- На какую плаху?! -подпрыгнул скоморох, ударившись головой о низкий потолок. - Ты что мелешь?! Думать давайте! Вон нас сколько, неужели ничего не придумаем?!
- То-то, - пригрозил кулаком Буян. - Сразу вспомнил, что нас много! "Пускай атаманы думают". Всем думать надо, может, что и придумаем. Одна голова хорошо, а много - ещё лучше.
И мы стали думать.
Глава тридцать вторая
Алёша и присяга
Мы стали думать, но как выбраться из этого мрачного подвала, придумать не могли.
Я вспомнил историю легендарного графа Монте-Кристо и поделился подробными воспоминаниями о прочитанном с приятелями.
- И что ты предлагаешь? - усмехнулся Буян, с большим вниманием и интересом выслушав моё повествование. - Начинать землю рыть? Ты не помнишь, сколько времени твой граф, как его? Мотя, что ли? Сколько лет он подкоп рыл?
- Точно не помню... - смутился я, вспомнив, что несчастный граф рыл подкоп много лет. - Долго он его рыл. И попал, кажется, не на волю, а в соседнюю камеру. К тому самому аббату, который ему остров с сокровищами завещал.
- Видишь, много лет рыл. Да и то не туда вырыл, - вздохнул Буян. - А нам и мышиную нору не успеть выкопать: слыхал, как сержант рассказывал про тех арестантов, что перед нами здесь были? Нас долго держать не станут. Суд у них короче воробьиного носа.
Устроившись на полу, мы ещё какое-то время пытались найти выход из создавшегося печального положения, но ничего путного так и не придумали.
Мы уже смотрели тревожные сны, когда низкая дверь заскрипела и открылась. Скрип и скрежет были такие ужасные, что мы проснулись, невольно щурясь от света фонаря, поставленного на пол с той стороны низких дверей. В голове замелькали страшные мысли о пыточных подвалах, о страшных допросах с пристрастием и тайных казнях. Представив всё это в подробностях, услужливо предоставленных разгулявшейся фантазией, я поневоле вздрогнул.