И начался спор, потом все наконц-то затихли и вдруг послышалься хлопок, все повернулись в сторону Эшли и Лука, тогда я поняла, он ее ударил по щеке из-за гнева, она смотрела на него с шоком. Потом еще один, но Анатолий ударил Лука и что-то ему сказал, тот словно очнулся, начал извиняться перед ней. Она стояла не подвижна, а потом подошла к Роме что-то шепнула тому на ухо, а потом Саше, этот тоже шепнул Аксенову и оба куда-то направились, а я замерла не зная, что делать.
На мой телефон пришло сообщение от Эшли, что расскажет мне все поже, а пока ей нужно успокоиться. Следом пришло следущий смс о том, что она будет участвовать в гонках, и чтобы я присутсвовала, где будет она проходить узнать у Ромы, я ответила положительным ответом, шепнула об этом Миронову. Тот встал направился к Краснову. Какое-то время они беседывали, потом похлопали друг другу по плечу, пришли к нам. Немного еще сидели и пришли к решению, что все идем на эту гонку, она будет проходить на краю города через три дня. Все узнав, разошлись по домам, но не веселыми, а грустными и без настроения.
Я не думала, что этот потрясающий день превратиться во что-то грустное. Еще долго не могла поверить, что Лука Краснов поднимит руку на свою девушку. В какой-то степени понимала его, а с другой стороны хотелось дать ему пощечину за то что ударил мою подругу, теперь Эшли на зло собирается участвовать в них, чтобы тот понял, как неправильно поступил и запрещал в них участвовать. Конечно я тоже была не рада этому ее стремлению в них участвоать, но я бы поинтересовалось причиной такого стремления, а потом деалал выводы, отпусть разно глазку или нет. А он слушать ее и не думал, но видимо теперь жалеет, что не дал ей договорить.
Вдруг я почуствовала чьи-то руки прежали меня к себе, тогда поняла, что Иван Миронов, видел, как я напряжена и нахожусь где-то не здесь, чтобы я очнулась накрыл мои губы нежным поцелуем. И все мысли о этих двоих испорились словно воздухе, теперь они были только о нем.
21 глава. ★Сломленный рыжик
Воспоминания прошлого
✷Рома Аксенов✷
Приближалось время завтрака. Нас будили люди, которые должны ухаживать за детьми не имеющих их, только они к каждому относились, как животными, да же хуже, словно мы мусор. В какой-то степени я понимал, но они работники и должны работать соотвещи. Один раз не вытерпел такого обращения, пошел к директуру этого детского дома, попросил у него документ, чтобы написань по типу заявления или жалобну на одного из его сотрудников. Услышав это, он посмеялся и выгнал меня из кабино, тогда до меня дошло. Директор просто не хочет портить статистку.
Я сам без какого-либо присмотрела, пришел в столовую, где снова накладывали не вкусную еду. Для того, чтобы дождаться и наконец уйти от сюда, нужно питаться, а то так и месяца не проживу. Подойдя к прилавку, где подавали еду, взял борщ, куриную котлету с картошкой, яблочный сок и два кусочка хлеба. Направился к столику, который находилься в самом конце, там не кто не когда не содился кроме тех, кого считали изгоями по их мнению. А человеки, как животные, видя, что есть тот, кого все боятся, начинают присасоваться к таким. У таких нет своего мнения и взглядов, один сказал, другие следуют. Это я давно понял. Поэтому, спрашивая у меня кто прав, а кто нет, при этом все начел другой, которой стоит в сторонке, говорю правду, что те кто дралься не виноват, а тот кто просто смотрит за этим. Иногда не чью сторону не выбираю, либо не говорю нечего, потому что не знаю, не видел истину. А из-за моего молчания, получали все, этому я был рад, да может нас и лешали еды на сутки, но за это меня стали ненавидить. Мне было по барабану на них, они только и могут, что обежать слабых.
Это длилось долго, меня били, кунали головой в унитаз, кидали еду, связывали делая из меня грушу для битья. В один день за мной пришли взрослые, чтобы приютить, подумал о том, что спасет из этого ужаса, но я тогда не подозревал, что взрослые хуже детей. Они приходя домой с работы и плохим настроем, звали меня, доставали сигареты туша об меня, либо кидая что-то острое или разбивающие, чтобы во мне оставались эти осколки. Так длилось два года и вскорее сдали меня обратно, надоел я им. Побывал в трех семьях, они были все разные. Но мой разум стал другим от любых криков или разбивания каких-либо вещей бежал сразу в свою комнату и запирался там.