— Туше, Ив, — посмеивается он. — Приятно видеть, что вы такая же храбрая и умная, как и красивая, — мужчина смотрит на меня так, словно мы только что встретились в первый раз. — Сеньор Сантьяго — счастливчик.
При упоминании его имени я всем телом вздрагиваю, и мое шампанское разливается по всему переду коктейльного платья.
— Вот, позвольте мне.
Он достает носовой платок, который слегка пахнет мятой. Я беру его и лихорадочно вытираю темнеющее пятно. Автомобиль начинает останавливаться. Выглянув в окно, я вижу, что мы прибыли в отель «Ридженси», место проведения сегодняшней церемонии.
— Триста сорок девять миллионов долларов, — внезапно объявляет Петров.
Я резко поднимаю голову.
— Это сумма денег, которую вы сэкономили мне, когда разоблачили мистера Адамса в мошенничестве.
— Извините, я правда не понимаю…
— У меня тоже были деньги, вложенные в нью-йоркскую финансовую пирамиду, Ив. Когда вы впервые начали задавать вопросы, я немедленно отозвал свои инвестиции. Два дня спустя его пирамида обмана рухнула. Благодаря вам и сеньору Сантьяго я понес минимальные потери. За это вы всегда будете иметь мою благодарность.
Теперь я действительно была в замешательстве.
— Но как?
— Он скормил вам эту историю. Он был вашим анонимным источником. Он сам мне об этом сказал.
Мне требуется несколько секунд, чтобы осознать эту ошеломляющую новость.
— Где он? — спрашиваю я, хватая Петрова за руку.
Двумя простыми словами я разрываю в клочья свою паутину лжи. Я больше не могу притворяться скромницей. Мое сердце истекает кровью без него.
Петров не моргает. Ничто не выдает его удивления тем, что за шесть минут он вытянул из меня больше правды, чем ФБР за шесть месяцев допросов. Это просто еще один пример извилистого пути, по которому меня завел Данте, еще один пример того, насколько сильно сместился мой моральный компас. Я так отчаянно жду весточку от мужчины, которого люблю, что готова довериться какому-то хитрому русскому миллиардеру, которого я никогда раньше не встречала, за крупицу информации.
— Пожалуйста, мистер Петров!
Кто теперь попрошайка?
— По правде говоря, я понятия не имею, — пожимает он плечами, мягко высвобождаясь из моей хватки. — В последний раз наши пути пересекались четыре недели назад, когда он и его команда помогали мне в одном вопросе.
Я точно знаю, что это значит. И все же слезы облегчения угрожают захлестнуть меня.
Он все еще жив. Все еще жив. Спасибо тебе, боже.
— С ним все в порядке?
— Это слово с изменяющимися границами… Это относительный термин для таких людей, как мы.
— Он когда-нибудь вернется?
Петров снова впивается в меня своим ледяным взглядом.
— Как я уже сказал, как далеко вы готовы отправиться во тьму ради него?
Я отвечаю без колебаний.
— В самую глубь и до конца.
— Именно так я и думал.
Конечно, ты так и думал.
Я откидываюсь обратно на спинку. Больше нет правил, которым нужно следовать, по крайней мере, когда дело касается Данте и меня. Петров прав. Может быть, мы просто попрошайки и лжецы, рекламирующие любовь как искупительное качество? Возможно, это единственное, что отличает нас друг от друга?
Он забирает у меня бокал с шампанским и осушает его до дна.
— Для меня было честью выразить свою благодарность лично, Ив. Если вам когда-нибудь что-нибудь понадобится, хоть что-нибудь, пожалуйста, не стесняйтесь обращаться ко мне, — у меня между пальцами оказывается черно-золотая рельефная карточка.
Я смотрю на него сверху вниз, и мое сердце наполняется надеждой.
— Вы думаете, что он…?
— Мне жаль, но нет, — Петров угадывает мою просьбу еще до того, как я заканчиваю. — Я не могу вмешиваться между тобой и им. Эта трудность выходит далеко за рамки моего влияния.
Что это должно означать?
— Если увидите его снова, скажите ему… — я замолкаю, когда меня осеняет нежеланная мысль. Неужели я лгала себе все эти месяцы? Неужели Данте устал ждать? Он ни перед кем не отчитывается. Нет никаких границ, которые могли бы удержать его от меня. Нет таких границ, которые он не пересек бы. Что-то еще мешает ему вернуться за мной?
— Доверие и верность, Ив, — бормочет он, чувствуя мое смятение. — Он за те же качества, что и я.
Моя дверь распахивается.
Разговор окончен.
Сгорая от разочарования, я выхожу на тротуар и привожу в порядок свое мокрое платье, насколько это возможно. Если держать сумочку на уровне талии, она почти полностью закрывает пятно. Благодаря Анне моя прическа и макияж тоже не стали полной катастрофой. Она помогла уложить мои длинные темные пряди в свободный пучок на затылке, и ее рука, подводившая глаза, была чертовски увереннее моей. Я так озабочена своим видом, что мне требуется секунда, чтобы понять, что Андрей Петров так и не вышел из машины.