Сошествие длилось довольно долго. Невероятно долго, а это было опасно. И вот Кривой позвал Белку для особого разговора, душевного. Чтобы выговориться. Время, проведённое в этой дыре, сделало дядюшку сентиментальнее и ещё толще, он уже с трудом ворочался на своей каталке. Белка сорвалась с нагретой ею и Огоньком постельки, чтобы помочь главарю восстановить душевный покой.
– Ох, Бельчонок, пушистый хвостик, нехорошо... Ой, нехорошо. Ангелы валят теперь к морю.
Белка молчала, забравшись на стол с ногами. Ей это позволялось. Кривой продолжал:
– Надо бы пришухориться, переждать, как эта волна пройдёт, а там они обратно в царства небесные свалят. Но коллег наших бросать не хочется. В пучинах морских переворот обещается, хе-хе. Благодаря нашему с ними содружеству. Ангелы и так, и эдак не тронут их чешуйчатых задниц, так что ребятки морские на ангелопроблему чихать хотели и не простят нарушения наших договоренностей. А что нам прикажут делать? Хех... С ангелами не шутят, больно остры их копьюшки... Да-а, попали мы. Слышала, один многокрылый раскрыл пристрастия Касмия да протаранил его, а?
– Слышала.
Касмий, на вид добродетельный старикашка, отец многоуважаемой Семильной династии, любил побаловаться малолеточками. Супруга давно в склепе, уже взрослые наследники переняли обязанности старца... Вот и развлекался. Не совсем сам, правда, ему помогали и прислужники, и дворовые приблудные собаки, даже говорили о каких-то растениях, весьма изощренных в увеселительных делах. Потом детские косточки разбрасывались по всей округе.
Конечно же архангел такого не простит.
– А ещё ведь что-то про нас говорят, Белочка, а мы что? Так, может, пощипаем кого, бывает. Но разве ж нет у нас своей чести, принципов? Надо думать что-то, Бельчонок. Как выкручиваться будем.
– Местные знают кто мы. Молчали до сих пор, а будут молчать при ангелах?
– Будут. У самих грехов полны сердца. А ещё мы их оберегаем. Староста их уж нашим другом заделался, помогать изволил. Нет, привыкли они к нам, уж как родные мы им. Как подняли городишко! Они ж и благодаря нам стали сытнее наедаться, спать крепче. Ты не о них беспокойся, пушистый хвостик.
Кривой замолчал, постукивая пальцам по подлокотнику кресла, помычал что-то про себя, глянул на неё правым, почти здоровым, глазом.
– А ты, Белочка, встреть-ка ангелочков, когда они сюда нагрянут, а? Может, с друзьями какими, что посвятее будут. Дружелюбие бы проявить, приветливость...
– Дядь, ты что же хочешь, за их крыльями шуршать? А как прознают?
– А как прознают? Мы тихонько. Попрошу наших русалок пыл касательно человечинки попридержать... А так, ножичек-другой, там сабелька... Как-нибудь. Может, пока в дар им поработаем. Чтоб жемчуженками не сверкать.
– Хмм... – Белка чешет зудящую шею, кривится. – Другой тропинки всё одно нет. Сколько у меня времени?
Кривой, заприметив жест, добро усмехается – на шейке Беличьей укусик, второй, третий... Следы зубов, но без отметины левого клычка. Выбили давно Огоньку этот клычок.
– Бельчонок, ты смотри, не взнеси пока в пузе-то ничего, не время сейчас.
– Я травки пью, не бойся, – говорит Белка, ничуть не смутившись. Как-то само собой с Огоньком вышло. Как по рассказику складному. Вроде и друзья были, ничем друг от друга не отлепишь, и на девок других не смотрит голубоглазый Огонёк, да всё к ней ближе. И вроде не просто похоть это. Когда думает парень, что спит Белочка крепко, так рукой грубой, шершавой, легонько гладит её лицо, осторожно так, чтоб не разбудить. Долго может так пролежать возле неё, она уж и вправду засыпает, пока он глядит на неё да щёк и лба нежно касается.
– Хорошо, – говорит Кривой. – Это хорошо, ребятки. Ты его попридержи, если заносить его будет. Он у нас только тебя слушает. Да и перетерпите пока без тряпья вашего, оденьтеся проще.
– Недобро это, дядюшка, талисманы с себя снимать.
– А вы на время. Пока промышлять не будете...
И заглядывает к ним Фаечка, местная красотка-пышечка, довольно дешёвая деточка. За висюльку блестящую с охотой юбку поднимает и задницей крутит. Полюбилась она Кривому, в последнее время только он её и мнёт.