10. Размножение
– Если человеку не хватает воздуха, они его топят. Таково их мышление, – Учёный снова курит. Он вообще много курит.
Они сидят на рельсах. Старый обваленный мост железной дороги проржавел, опрокинутая часть погружена в реку. Снег почти сошёл, солнце светит яростно.
– Я разочарован тем, что Кривой так халатно отнёсся к твоему образованию. Так не годиться.
– Я умею читать и писать. Неплохо считаю. Я знаю нормы поведения, без этого я не могла бы...
– Или тебе кажется, что знаешь. Ты бывала хоть раз в центре Монархии? Любой из четырёх? Нет, ты думаешь: люди везде люди, да только это не так. Не подумай, я не ругаю тебя. Может, даже хорошо, что ты... А, впрочем, ладно, – мужчина машет рукой, – Я говорю это только потому, что когда-нибудь ты можешь оказаться прямо в этом капкане. Если бы в Монархиях жили Люди, ангелы не переубивали бы полнаселения, и при том заметь – нас с тобой они не тронули. Смекаешь?
Прохладный ветерок продувал курточку Белки. Поэтому её кожа покрылась мурашками? Она думала над тем, что говорит Учёный, и становилось всё поганее на душе. Он поднялся, поманил её рукой, и они вместе медленно двинулись к заброшенному древнему заводу, неясно было даже, что там производили – мародёры по кусочкам растащили всё оборудование, и, как подозревала Белка, ещё давно. Монумент прошлого, каких много на окраинах держав.
– Беда таких мест в том, что за обилием благ и кажущимся благополучием люди постепенно приучаются смотреть только вокруг себя, на себя и в себя не смотрят вовсе. Потом во всём окружающем они видят только "я", "моё", "мне". Законы потворствуют этому. И вот человек возносит себя до небес, хотя самого себя совсем не знает. Он знает только свои потребности, свои желания. Я понятно объясняю? Иной раз собеседники меня понимают плохо.
– Кажется, я понимаю.
– Хорошо. А теперь представь, что каждый – от сопливого мальчишки и до плешивого старикана убеждены абсолютно, что мир вращается только вокруг них. Они остаются верны этому убеждению даже тогда, когда их ведут на плаху. Ведут потому, что они своим самомнением задели самомнение соседа, только сосед этот оказался влиятельнее их самих.
– А как же церковь? Я плохо разбираюсь в религии, но даже я слышала о догмах. Там семь положений, как эти убеждения не входят в конфликт с вероисповеданием?
– Десять.
– Что?
– Их десять. Десять заповедей. Правда, все они довольно расплывчаты, в каждой Империи они звучат по-разному, так же различно их трактуют. В принципе, более-менее малоизменёнными и правда остаются семь. Вот почему ты запомнила эту цифру. А что насчёт твоего вопроса... – Учёный бросил окурок в подтаявший сугроб, чему-то улыбнулся. – Это сложно, Белка. Мир, который мы видим сейчас, отличается от мира, который был ещё до рождения "нового" общества и передела власти. Всё было совсем иначе, и никто не сможет нам рассказать, каким же, чёрт возьми, оно было. Учебники переписываются, реальные документы уничтожаются. Нет почвы для размышлений. Священные книги тоже переделали под "новых" людей. Под людей-потребителей. Здесь, Белка, несоответствия их реалиям, не то что – конфликта, быть не может.
Оставить город, снова колесить по бездорожью, заворачиваться в старые тряпки, снова привыкнуть к грязи под ногтями и холоду воды на теле вечерами. Снова утыкаться в Пламя в невинном объятии, так знакомом с детства. Он ещё боится прикасаться к ней как любовник, но это неплохо. Сейчас неплохо. Белку больше занимает и утешает новый родитель, она чувствует себя младше, меньше, она хочет, чтобы её опекали. Она не хочет решать больших задач, пока не хочет.