– Я слышал истошные вопли, но не мог понять, кто это так визжит. А это мой сынок, как оказалось. Ты подвесила его на всеобщее обозрение... Пояснять будешь? – интересуется Жальник. Что-то в его голосе... не так. Белка готова отдать на отсечение руку – спор был вовсе не о наказании непутёвого отпрыска. Скорее всего, об увиденном рассказал Змей, вон как в упор смотрит на Белку, с интересом. И в этот момент что-то щёлкает в её голове.
– Не думаю, что именно это сейчас важно обсудить, но, если ты спрашиваешь, я отвечу. Хлад, Жальник, плохо воспитан. Он вёл себя нагло, безответственно. Посчитал себя хозяином, хотя между нами до сих пор не установлено хоть какого-нибудь соглашения. А ещё это было похоже на провокацию. Ты его так настроил? Нет, скорее Змей, ты бы не успел. Раньше мальчишка такого себе не позволял. Я склонна думать, что это было испытание, иначе почему этот инцидент так славно совпал с моим приездом. Более того, не просто с моим приездом, всё было так гладко разыграно, в таком месте, у всех на виду. Пояснять будешь?
Учёный отвернулся от окна, она заметила, как он прикрыл на мгновение глаза в немом одобрении. Кривой оскалился, сжал в руках свою трость.
– Вот как, Жальник, даже Змея на это дело подбил. Ради чего только, я ведь говорил, Белка – лучшее дитя из всех.
– Да ты много чего говорил, – влез Медведь. – Только ты лицо заинтересованное, ещё и привязан к ней. Девочка не так красива, да и в целом не такая впечатляющая, как можно было подумать. После твоих слов невольно ожидаешь увидеть гордую величавую Королеву, блеск которой сразу очаровывает тебя и вообще оказывает положительнейшее влияние на всякий настрой, а мы видим лишь рассудительного ребёнка. Я так вообще при первой встрече её не признал.
– Но она оказалась злее, чем я ожидал, – лицо Жальника как будто смягчилось. – И она умеет думать и сопоставлять.
– Она вполне годится. Я принял решение, Кривой, я участвую, – совершенно неожиданно сказал Змей, всё так же буравя Белку взглядом. Она не видела этого, но почувствовала – волоски на её теле встали дыбом. Почти комично последнее произнесённое слово заставило всех вытаращится на Змея. Учёный чуть не выронил самокрутку.
– Быстро ты, – очень мягко произнёс Неженка, первым оправившись от такого внезапного признания. – А в шутках есть доля правды. Как ты говорил, Медведь? Положительнейшее влияние?.. Вот Змею хватило времени попасть под чары. Белка, можешь подойти? Дай на тебя посмотреть.
Он подал руку, а она не увидела причины для отказа и опустила пальцы на его ладонь. Только на лицо её он не смотрел, смотрел на незащищённое ногтевое ложе изувеченного пальчика и только потом поднял взгляд.
– Тебе надо больше беспокоиться, Кривой, проверяли не столько её, сколько тебя, – между тем впервые подал голос Абаас. – Не подумай, я тебе верю, но было любопытно взглянуть на её действия. Один общий лидер должен быть силён и уверен в себе и своих действиях... Нет, даже больше, такого лидера должны любить, чтобы исключить разлом.
– Хорошо, подсчитаем: сейчас объединены четыре группы...
– Ха, "группы"!
– Не перебивай, Медведь. Кривой, Абаас, Змей, я, – загибал Учёный, второй рукой придавливая огненный конец сигареты о стеклянное дно блюдечка, – прибавим к общему числу ещё некоторое количество мяса.
– Как ты ласков с новичками, – отвлёкся от изучения Белки Неженка, – ей придётся многому учиться. Как считаешь, девочка, ты справишься?
Решение Змея в корне повлияло на ситуацию. Сомнения были у всех, но объединение не было вопросом прихоти, от этого зависело их выживание. Ни у кого не было ни учеников, ни детей, кроме Жальника. У него есть сын, но сын порывистый и глупый, он легко поддаётся уговорам и манипуляциям. Едва ли Жальник вообще собирался ставить мальчишку вперёд себя, что уж говорить о кандидатуре в выборе общего преемника. А вот за неё уже встали четверо. И они общими усилиями могли бы дать воинственный ответ атаке, их не задавили бы поодиночке. Если Монархии заключат союз и начнут уничтожать их развивающиеся крохотные государства, это конец. А решить проблему выбора после войны не получилось бы – есть вероятность гибели многих, включая здесь присутствующих, только их люди будут жить. И это будет разъярённая кучка анархистов, живой хаос. Лидер нужен прямо сейчас. Лидер, за которым пойдут выжившие. Которого должны ещё признать, а времени так мало.
– Я могу только обещать, что буду усердно учиться, но...
– Тебе придётся учиться. Только я не об этом спрашивал. Ты – справишься?
Белка хотела есть, спать. Болел живот и глаза, боль давила на виски. Здесь все они, каждый, с самого момента общего сбора постоянно ругались и спорили, каждый дёргал одеяло на себя. У них договориться не выйдет, просто не выйдет, они слишком разные, слишком сильно различаются подходы, мысли, действия. Ей придётся взять самое лучшее у каждого. Совместить в себе, смешать, вживить. Учёный прав, это вопрос выживания. Если она справится, будет хорошо.
– Я обязательно справлюсь, если полюблю. Если я правда полюблю вас всех, если мне будет больно потерять вас, если все люди, до этого шедшие за вами, станут моими. Тогда – да, я справлюсь.
– Если, да? – он отпустил её руку. – Это можно понять. Да... Хороший ответ. Подкупает.
– Ну что говорить, милейшие судари, будем искать расположения этой девочки, – вдохнул Медведь и неожиданно вспылил: – Чёрт бы тебя побрал, Неженка! Я и вправду чувствую эту истину в своём балагурном сравнении, вот уже и девочка мне симпатична. Хорошо. Тогда нас пятеро.
– Шестеро, – мягко обронил Неженка.
– Заметьте, эта самая девочка предотвратила возможное Третье Пришествие, – Учёный повернулся к окну. Белке показалось, он повеселел.
– А ещё она совершенно искренне заботится о нашем будущем, – поддакнул откровенно весёлый Кривой.
– Вот шельмы. Ну, допустим, мы все вместе...
– Это как "допустим"? Жальник, мы тебя все забьём, – шутя воскликнул Медведь и вскинул густые брови.
– А что с твоим сыном, с Хладом? – спросил Змей.
– Что-что... Если уж Белка привела в исполнение приговор – пусть отбывает. За свою никчёмность.
Это было лучше любых слов о согласии. Сейчас Жальник сделал первый шаг в общем деле, поставив её решение выше своих соображений. Принесли выпить. Белка поплелась к себе, глаза начали беспросветно слипаться, и ничто не могло уже её растрясти. Пламя вылетел за дверь, столкнулся с ней на улице, довёл до кровати. Снял с её плечиков курточку, расшнуровал сапоги.
– Прости. Меня вырубило. Я хотел с тобой идти, ты могла меня разбудить... Белка? Белка, ты чего?
Белка крепко прижимала сжатый кулачок к груди. Сердце, но какое-то... не такое, оно расширилось и чуть не надорвалось. Вместить всех их, вместить всё это...
– Ничего. Дай мне немного поесть. Я так хочу спать, Огонёк. Я так хочу спать...
Внутри билось огромное, что-то, что не должно существовать, что не могло существовать, что всё же жило внутри и распаляло, распространяло странную сладость. Оно билось внутри, во всём Беличьем теле, так больно, как не сможет болеть ни одна рана, ни одна разбитая кость.