– Я пойду, – говорит Белка, вскакивает со стола, не дожидаясь намёков. – Сразу за работу возьмусь.
– Рассчитываю на твоё Беличье обаяние.
У Белки до сих пор руки маленькие, ладони тонкие, пальцы гибкие. Чудесные ручки. Против таких ни замки, ни мешки, туго связанные, ни застежки не выстоят. Только ловчее сделались, опытнее.
– Тёть, а, тёть, а покажи фокус! Фокус хотим, – ловят её детки, возившиеся в переулочке. Просят, канючат, ладошки складывают умоляюще. Белка видит заколочку, что волосики веснушчатой девочки держит. Подманивает её к себе, поднимает ладони вверх, чтоб их всем видно было.
– А вот что это у тебя, Веснушка? Веснушечка, что за красотулька?
Девочка улыбается, говорит, мама ей так каждое утро волосы поправляет, касается пальчиками заколки. Лишь на мгновение Белка опускает... как бы опускает руки, а рыжие волосы уже прикрывают конопатую щёчку. Девочка разевает рот, оглядывает под ногами землю, ищет свою заколочку. Дети пищат, ахают, начинают искать вместе.
– А это чего, а, у тебя, Щербатенький? – Белка касается плеча маленького мальчика, потом показывает пальцем в его чёлочку.
– Вот фокус!
– Это она! Моя, моя заколочка!
– Заколка! Она!
– Ну, рот-то захлопни. Отдай-ка красотульку Веснушке. Всё, малышня, расступись.
Заколочка снова в ручках Веснушки, Белка уходит под заливистый смех. Ей надо крепко подумать.
У покосившегося домика, где она уютно обустроила себе гнёздышко, стоит Огонёк. Смотрит вдаль.
– Что с Кривым?
– Хочет смешать нас со здешним колоритом. Придётся тебе носить одежду как все. Не надо корчиться. Ангелы летят.
– А чего не корчиться... Ангелы. Кривой как услышал, даже хавать реже стал. А чего, собственно, переживать? Не сейчас достанут, так на том свете.
– Значит, тебе сейчас сдохнуть охота?
– Нет. Я не к тому. Что будет, то и так будет. Как ты не вертись.
– Я не стану его подставлять. Ты и сам знаешь.
– Знаю.
Они сели на подгнившие ступени крыльца, помолчали.
– А ты что проснулся? Обычно до полудня спишь.
– Не слышала, как девка Рябого кричит? Сейчас уж разродилась, наверное.
Белкино сердечко взволнованно подскакивает.
– Как хорошо.
– А что хорошего? На Рябого как ни глянь, блевать охота. Он скоро от своей вдовушки отойти не сможет, – Огонёк сплевывает.
– Не понял ты. Детей же крестят, бывает.
– Ну да. Случается. Хотя что им их в воду макать... А, понял: ты об Ангелах. Устроим крестильню, как налетят. Ну хорошо, сниму талисманы. Не будем понятное делать яснее, не сделают ничего, если ворочаться не будем. А детей они любят, да. Говорили вот раньше, как глянет крылатый на младенца – с лица поменяется. Ты права, это добрый знак.
Он скалится, а потом снимает с себя все побрякушки, отдаёт ей в руки.
– Прибереги, Белка, для друга-товарища. Сложи к себе в тайничок.
Белка снимает браслеты. На руках и щиколотках остаются следы, кожа белее и чище под побрякушками, что почти никогда не снимались с тела.
"А всё же плохо. Нельзя так с талисманами", – думает Белка, а Огоньку не говорит. К чему говорить? Они и так сделают, что скажут. Тут нельзя подвести всю семью, все во благо общего стараться будут.
– Сходи к Рябому. Спроси как и что. Дай ему знать про мысли мои. И пусть все поутыркнутся немного.
Огонёк встаёт, идёт по галечной дорожке. А Белка несёт цепочки, браслетики, все подвесочки в дом, прячет в свой сундучок. Снимает с себя и расшитую, потрепанную временем рубашечку, курточку с нашивками, пуговками и ленточками, скидывает штанишки все в цветных заплатках. И валится на кровать. Пыль поднимается в воздух. Белка прислушивается к себе, разбирается в предчувствиях и мыслях. "Оставлю серьги. Не грабленые, ничего, повисят на мне. У белок завсегда на ушках кисточки."
Половицы скрипят под шагами Зули, девки, что к Белке Кривой приставил. Рябой сперва хотел ей под юбку лезть, а тут ему его нынешняя краля подвернулась, а Зульку перепуганную ей отдали, вроде потому что с Белкой трусливой девке бояться было нечего.
Зуля подходит к кровати, ставит таз с водой на низенькую широкую табуретку.
– Вот вода тёплая, умойся.
– Ага, – Белка чует, что от неё пахнёт потом. Потом и травками, что не дают забеременеть. Думает, что пока не станет их больше пить, надоело, а Огонёк перетерпит.
Зуля стоит, ждёт. А потом вздыхает, да тряпкой влажной по спине Белки начинает тереть, по рукам, ногам. Белка переворачивается. Зуля вытирает шею и живот, обходит стыдливо грудь и пах.
– Молодец. Что-то нехорошо мне сегодня. Девка, поди по делам своим. А хочешь – погуляй. Не нужно мне больше ничего.