Накануне вечером она призналась ему в любви.
Все случилось слишком быстро. Они знакомы всего несколько дней, и вряд ли она успела составить о нем правильное мнение.
Шанс протянул руку и пальцем осторожно провел по ее щеке. Глаза ее тут же раскрылись, на лице появилась счастливая улыбка.
— Доброе утро, — сказала Тиффани.
Он еще мог сдерживаться, пока она спала, но, теперь Шанс, уже ни о чем не думая, наклонил голову и поцеловал ее. Сонные губы были, как мед.
— И тебе доброе утро, — ответил он, оторвавшись от ее губ.
Увидев свое отражение в ее улыбающихся глазах, он не узнал себя: неужели эта самодовольная физиономия с синяком под глазом, растрепанными волосами и небритыми щеками принадлежит ему?
— У тебя такое счастливое лицо, — заметила Тиффани.
— Я чувствую себя счастливым. — И это была правда.
— Если ты задержишься рядом со мной, я сделаю тебя еще счастливее, — пообещала она, и в ее глазах он увидел призыв.
— Я в этом не сомневаюсь. — Шанс обнял ее поверх простыни, боясь коснуться обнаженного плеча. — Поверь мне, я был бы рад остаться, но не могу.
— Почему?
Он поколебался.
— Мне нужно кое-что сделать.
— А-а-а, — неопределенно протянула Тиффани, отводя глаза в сторону.
Прошлым вечером она уверяла, что ничего не хочет знать о его делах, теперь же он заметил колючие искорки обиды в ее глазах.
— Послушай, — начал Шанс, — сейчас девять, я управлюсь быстро. Давай встретимся, например, в два часа дня в твоем флигеле.
— Я не знаю. — Голос ее звучал отчужденно. — Может, я буду занята.
Она прогоняет его… Он просто обязан рассказать ей правду о себе, чего бы это ему ни стоило. Шанс глубоко вздохнул.
— Послушай, Тиффани, я с самого начала не был с тобой до конца откровенен.
— Какое это имеет значение?
— Очень большое. Посмотри на меня.
Она повернулась к нему, и в ее глазах он прочел недоверие. Его даже затошнило от волнения.
— Я должен… — произнес он и уже приготовился объяснить, что должен встретиться с клиенткой… Но тогда ему придется признаться, что он — адвокат.
Времени на объяснения не осталось, надо было еще добежать до своего номера, принять душ, переодеться и успеть на встречу с Бетси Лиланд и Мэри Грили.
— Ты должен… что? — спросила Тиффани.
— Мне нужно идти, — ответил Шанс и грустно вздохнул, — мне действительно нужно идти.
Она отвела взгляд, и губы ее задрожали.
— Как хочешь.
— Ты не дослушала. — Он приподнял ее голову за подбородок, чтобы она взглянула на него. В ее взгляде не было гнева — только глубокая грусть.
— Сейчас мне нужно идти, но я скоро освобожусь. Мы встретимся, и я расскажу тебе все.
По ее настороженному взгляду Шанс понял, что она ему не верит.
— У меня нет южного выговора, как и у моего брата, потому что об этом позаботились мои родители. Они считали, что это испортит нам жизнь.
Взгляд у нее немного оживился, но остался недоверчивым.
— Зачем ты мне это рассказываешь?
— Потому что ты спрашивала, а я тебе ничего толком не объяснил. — Он потер ладонью лоб, потом торопливо заговорил: — Наверное, мне придется снова завоевывать тебя.
Он увидел, что она заколебалась, но еще не решила, можно ли ему доверять.
— Подожди, — попросил Шанс, — я обещаю, что сегодня же отвечу на все твои вопросы.
Тиффани закусила нижнюю губу, словно чего-то ждала. Он даже испугался, что сейчас она скажет, что между ними все кончено и он ее больше не интересует.
— А кто твой любимый герой мультфильмов и почему? — вдруг спросила она.
Он открыто и с облегчением засмеялся:
— Братец Кролик, потому что он умнее остальных.
Она тоже засмеялась, и сердце у него затрепетало от любви к ней.
Любовь.
Тиффани говорила об этом накануне вечером.
Неважно, что они едва знают друг друга, что слишком мало времени прошло с их первой встречи, — он уже любил ее и знал, что никогда никого не полюбит так сильно.
Я люблю тебя, мысленно произнес Шанс.
Но он не мог сказать эти слова вслух. Сначала Тиффани должна узнать о нем все. Он заставит ее поверить, что она может быть счастлива с ним, обыкновенным «надутым пузырем», как она выразилась.
Он коротко поцеловал ее и простонал, когда она покрыла его лицо и шею мелкими поцелуями.
— Мне нужно идти, — произнес Шанс, желая подбодрить себя звуком собственного голоса, встал и взглянул на нее сверху. Лицо Тиффани, смягченное любовью, с припухшими от поцелуя губами, было повернуто к нему, волосы растрепались.