– Можешь повернуться, – бросает Бог Солнца в мою сторону и внимает обернувшемуся. – Мальчишка, значит. Служишь здесь, да? – ловит кивок и поглядывает на сестру. – Компания лучше, чем я мог представить, но не забывайся: слуги слушают равно хорошо тому, как болтают. – Стремлюсь заверить в том, что беседами ни с кем не делюсь, да и в резиденции мало с кем общаюсь. – Не сомневаюсь. Но это не оттеняет твоей неосторожности, Джуна. Выбирай оппонента под стать. Сколько можно трястись с обслуживающим персоналом?
Женщина
Осторожно открываю дверь в ванную комнату и тенью продвигаюсь к мужчине, что зачитывается книгой, сидя в купели. Золотой кранчик дребезжит, пуская воду, в воздухе витают ароматы масел, распахнутая дверь ведёт на балкон, и занавеска летает от сквозняка, едва не касаясь головы купающегося. Кажется, с первого этажа играет пластинка, но отчего-то мелодия повторяется и повторяется. Прокрадываюсь совсем близко к ванне и, вцепившись в книгу, убираю её от лица зачитавшегося.
– Не верю, что ты не позвал меня.
– Не хотелось тревожить твой сон, – улыбается Бог Солнца и откладывает книгу вовсе.
Сажусь на край ванны и пускаю руку под воду, чтобы раздразнить и без того распаренную кожу.
– Что мешает присоединиться сейчас? – спрашивает Гелиос.
– Ты прав, равно как и всегда.
Соскальзываю бедром и падаю поверх мужчины: вода обнимает платье, в котором я пришла. Грудь и бёдра вырисовываются отчётливыми линиями, талия оказывается схвачена мужскими руками.
– Думалось, ты сначала разденешься.
– Раздевать – твоя привилегия.
Аккуратно берёт за лицо и притягивает для поцелуя.
Как вдруг я просыпаюсь.
Просыпаюсь и взглядом ударяюсь в монастырский потолок. Поднимаюсь на локтях и осматриваюсь: спальню укрывает ночь и шторы, а из ванной комнаты бежит вода. Должно быть, Ян ушёл мыться. Вот откуда вода во сне…
Врезавшись в подушку затылком, закрываю глаза и пытаюсь притянуть Бога Солнца обратно; мне хочется оказаться в его объятиях.
Вода в душевой замолкает, мгновение спустя объявляется Ян. Обращает внимание на меня и говорит:
– Разбудил? Прости.
Молча отворачиваюсь и ощущаю сминающуюся постель. Хозяин Монастыря прикладывается на другую часть кровати и накрывается одеялом. Между нами встаёт подушка.
– Иди на диван, в кабинет, – отторгаю я.
– Не начинай, Луна, – вздыхает мужчина.
– От тебя пахнет мылом, это сбивает сон.
– Не потом, так что благодари.
– Иди прочь.
– Прекрати.
Он давно не спит в кабинете на диване. Подтапливает вторую сторону кровати и поворачивается спиной; я часто просыпаюсь и вижу его сбитый курчавый затылок.
– Я голодна.
Мужчина привстаёт и бросает на меня спесивый взгляд.
– Повтори?
– Ты запутался в двух словах? То же мне божок, не знающий грамоты. Я не ела сегодня, хочу.
– Пошли на кухню.
Хозяин Монастыря встаёт и набрасывает на себя банный халат, а мне протягивает накидку, которую я надеваю на некоторые платья. Вскидываю её поверх спальной сорочки и следую за мужчиной. Мы проходим этаж и по винтовой лестнице спускаемся в столовую, даже в тёмное время суток изрыгающую запах горелого масла. Обеденные столы пустуют, крошки на некоторых из них выдают недобросовестную послушницу, что предпочла не нести дежурство, сваленные в мойку котлы выдают недобросовестную повариху – одну из. Ян предлагает завтра же сделать им выговор и лишить приёма пищи, на что я согласно пожимаю плечами и с полки беру оставленный початок кукурузы.
– Есть каша из кукурузы, – предлагает Хозяин Монастыря.
Скусываю зёрна и отмахиваюсь.
Часть региона, на которой расположен Монастырь, более сухая, а потому располагающиеся на территории поля вынашивают только засухоустойчивые культуры. За ними следят люди Яна, люди Яна собирают урожаи и люди Яна доставляют их на конвоях. Всё, о чём не задумываешься при косвенной принадлежности, являет себя, когда погружаешься в общий котёл.
А чтобы содержать десятки послушниц, потребно множество средств.
Хозяин Монастыря берёт из корзины подле стола дыню, спиливает макушку и ножом постёгивает жёлтые, сахаром напитанные кусочки.
– Сахарная, отлично.
– Может, построим купели? – предлагаю я.
Долька дыни встаёт поперёк горла Хозяина Монастыря, и он с проклятиями кашляет.