– Помимо того, чтобы насадить твою голову на кол? Я уже говорила!
Один из верзил спускает предохранитель; противный щелчок разгуливает по кабинету.
– Следующий будет контрольным, – предупреждает Бог Войны, а затем отдаёт указания оставить меня в покое.
Оружия в руках опускаются.
– Как благородно с твоей стороны, – не удерживаюсь от язвы. – И зачем ты явился?
– Посмотреть на призрака.
И мальчишка повествует, что люди его прибыли с благими вестями: Хозяйку Монастыря убили в её постели; как и было велено: в ночь приёма Бога Войны, дабы никакие подозрения не закрались в сторону упомянутого.
– Вот теперь интересно, – протягивает он, – кого пригвоздили к кровати эти тугодумы? Ты затащила в постель очередного божка? И неужели болваны – настолько болваны, что не смогли отличить женщину от не женщины? О, кстати…где твоя помощница? Та – в меру серьёзная, в меру улыбчивая – девочка-сахарная вата. Неужели..?
– Я не насажу твою голову на кол, нет, – передумываю я. – Для начала вырежу твоё сердце и, если не захочу попробовать его сама, скормлю собакам.
– Война своими руками не вершится, – пыхтит Бог Войны и бегло рыскает по ящикам.
Совершенно неприлично, ну что такое.
– Имей совесть, – вздыхаю я и, колко глянув на стоящего подле меня мужлана (а где, собственно, пропадают мои люди?), присаживаюсь на диван для гостей.
– «Имей совесть», серьёзно? Её имеют те, кому иметь больше нечего и некого, – затягивается мальчишка. – А я лишь примеряюсь: когда тебя не станет, кто-то же должен занять место Хозяина Монастыря, верно?
– Предпочту спалить Монастырь вместе с собой.
Спесивое кольцо горького аромата добирается до меня и обжигает лицо.
– Не скули. Лучше расскажи, как ты избавилась от Бога Солнца и Бога Ничего?
– Удовольствий, – поправляю я, дабы вернуть Яну толику его заслуженного имени. – А, знаешь, когда ты приходил в Монастырь на вечера и вкушал лучшее из предоставляемого былым Хозяином, твоё лицо было куда счастливее. Развил лицемерие или забыл, как тебя угощали?
– Облезлая монастырская кошка по имени Ману и старый дурак под именем Бога Мира лишь сыграли мне на руку, – признаётся мальчишка, не обращая на предыдущие речи внимания. – Ты же сдвинула мои планы, перенеся их на себя, не более. Но Монастырь станет моим. Разве Монастырь не должен стоять под началом и угрозой Войны?
– Разве сама Война не должна передохнуть с восторжествовавшим Миром?
– А где ты видела Мир? Он существует? Мне известно перемирие, а вот Мир…что боги, что люди – он им неведом: они в бесконечной борьбе – друг с другом и сами с собой. И то не прекратится.
Бросает острый взгляд и заключает:
– Никогда.
– Как твоё имя? – спрашиваю я.
Один из охраняющих прыскает со смеху. Сам Бог Войны улыбается и отвечает:
– Существует поверье…
Перебиваю стройный голос:
– Боги верят выдуманным людьми сказкам? Удивляешь. Нет-нет…разочаровываешь, хотя, казалось бы, куда больше.
– Существует поверье, – в разы громче повторяет мальчишка, – что Бог, назвавший кому-либо своё истинное имя, называет его также Смерти. А та, соответственно, приближается по мере возможностей.
– Бог серьёзно настроен в отношении людских суеверий? – смеюсь я.
– Не подначивай, глупая.
– Не беги от ответа, трус.
Бог Войны скрипит зубами:
– Суеверия? Право, нет, глупая богиня. Я верю в закономерно складывающуюся историю, а она себя показала и повторяющиеся сценарии явила. Не буду рисковать.
– Всё-же трус.
Мальчишка поднимается и бредёт в сторону окна, взглядом прихватывает сад и оттого улыбается. Продолжаю речь: Богу Войны известно, случись что со мной и нового Хозяина Монастыря вытравят аналогично былому владельцу.
– Всё закономерно, – кусаюсь я. А затем, будто бы уставши, протягиваю: – О, Бог Войны без имени, будь добр: иди к земным чертям. У меня много дел и ты им мешаешь. Богатство, как известно, любит время. А я люблю богатства, что ещё остаётся?
Гость прищуривается и подзывает к себе, просит охрану выйти и удивлённым лицам повторяет наказ. Один из неробких переспрашивает хозяина, роняя неловкое:
– Вы уверены, господин?
– Что? Что за вопросы? Разумеется, я уверен! – прикрикивает Бог Войны. – Пошли вон!
– Они всё понимают, – утверждаю я.
– Что понимают? – вопрошает мальчишка и указывает на рабочее место. – Садись, немедленно.
– Без их присутствия ты в моей власти, потому что на моей территории. Я могу сделать с тобой что угодно и даже придушить; им известно, понимают, догадываются.