— Ты готова?
— Нет, — каким-то образом я вырываюсь. — Я не умею плавать, Данте.
Я наблюдаю, как он обдумывает эту информацию.
— Это не имеет значения, мы можем удержать тебя на плаву между нами.
— Нет, — тихо говорю я. — У вас обоих сильное кровотечение. Вы едва сможете сами удержаться на плаву.
— Я не оставлю тебя, — рычит он.
— На это нет времени, — я изо всех сил стараюсь сдержать слезы.
— Ив…
— Пожалуйста, Данте! У них есть твое имя. Они знают, как ты выглядишь. Ты спас меня. Ты спас моего отца. Тебе не место в клетке из-за этого.
— Поехали с нами, — снова умоляет он, беря мое лицо в свои руки, размазывая свою кровь по моим щекам.
Я качаю головой, мое сердце разбивается тысячу раз.
— Здесь слишком большой беспорядок. Мне нужно остаться и столкнуться с последствиями. Я понятия не имею, как собираюсь все объяснить своему отцу, но должна попытаться. Они не могут потерять и меня тоже, Данте.
Я вижу понимание в его глазах. Он должен отпустить меня. Данте должен принести эту жертву. Он должен вернуть меня моей семье, потому что это единственный способ, которым он может надеяться искупить вину за то, что довел моего брата до смерти.
— Мой ангел, — мягко говорит он, прижимаясь своим лбом к моему, окутывая меня своим теплом.
Я вдыхаю его запах так глубоко, как только могу.
— Мой дьявол, — шепчу я, улыбаясь сквозь слезы. — Найди тело дочери. Скорби. И вернись за мной.
— Несомненно, — хрипло говорит он.
Затем, Данте отшатывается от меня, держа за руку до самой последней секунды, как в самолете в Африке, и когда контакт, наконец, прерывается, мое собственное горе подобно тупому ножу, вонзается глубоко в мое сердце.
— Я люблю тебя, Данте Сантьяго, — кричу я ему вслед срывающимся голосом. — И прощаю тебя.
Он поворачивается, чтобы улыбнуться мне – зрелище настолько редкое, настолько изысканное, что я чувствую, как все мое тело содрогается от его силы и интенсивности.
Наблюдаю, как Данте откидывает свою великолепную голову назад, чтобы сначала посмотреть на мириады звезд над нашими головами, а затем на мягкие огни, отражающиеся в воде внизу. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но вовремя останавливает себя.
Мгновение спустя мужчина ныряет головой в воду.
Эпилог
Ив
Шесть месяцев спустя
— Это чудесно, Ив, это действительно чудесно.
Энтузиазм моего нового редактора отрывает меня от мыслей. Я отворачиваюсь от окна и улыбаюсь ему, когда он в третий раз за это утро просматривает мой экземпляр. Последние несколько месяцев я провела, расследуя взлет и падение «Схемы Понзи», которая в равной мере охватила и опустошила высшие круги Нью-Йорка. Данте был прав. Похоже, что опасные преступники скрываются в каждом аспекте жизни.
— Спасибо, Роб, — говорю я, улыбаясь своему тучному, перегруженному работой, но неизменно жизнерадостному боссу, когда он откидывается на спинку стула, чтобы рассмотреть графики печати.
— Мы напечатаем это в выходные. Первая страница. Снова отличная работа, мисс Миллер.
— Означает ли это, что я получу стол в углу?
Он откидывает свою лысеющую голову назад и смеется.
— Давай сначала посмотрим, какими будут цифры тиража, хорошо? Давай не будем забегать вперед.
Я отвечаю на его хорошее настроение еще одной быстрой улыбкой, затем направляюсь к двери, проводя пальцами по тонкой цепочке своего ожерелья. Я перестала грызть ногти. Теперь у меня появилась новая привычка, и я часто ловлю себя на том, что делаю это.
Ожерелье прибыло через четырнадцать дней после того, как меня спасли с причала, одетую только в нижнее белье и всю в крови, немую от шока, окруженную мертвыми телами и неспособную объяснить, что, черт возьми, только что произошло со мной.
Оно было доставлено без записки, но я знала, кто его отправил, еще до того, как открыла эксклюзивную черную коробочку с тиснеными буквами, на которых было написано имя знаменитого ювелира, известного во всем мире. На светло-серой бархатной подушечке покоилось изысканное серебряное ожерелье с кулоном, не похожим ни на одно другое. Оно состояло из трех цифр, украшенных десятками крошечных бриллиантов.
«666»
Метка дьявола.
Знак Данте Сантьяго.
Человек, который навсегда запечатлел себя в моем сердце и душе.
Власти не купились на мою историю «не в том месте, не в то время», хотя Рик приказал убрать тело Мануэля и прибраться в моей квартире. Благодаря Данте, я узнаю за собой хвост, когда вижу его, а ФБР не очень-то осмотрительно действует. За мной наблюдают двадцать четыре на семь, и я твержу себе, что это и есть настоящая причина, по которой он до сих пор не вернулся за мной.
Возможно, я и простила Данте за то, что он сделал с моей семьей, но моя семья не простит меня. Я поставила своего отца в безвыходное положение и ненавижу себя за это. Он точно знает, кто такой Себастьян Диаз. Знает, что это он похитил меня. У него есть ключ, связывающий меня с человеком, который убил его единственного сына, но пока он хранит мою тайну в безопасности. Я могу вызывать у него отвращение, он может думать, что я предаю память брата, но папа также не хочет видеть меня взаперти. Я все еще надеюсь, что однажды он поймет.
— Ты присоединишься выпить к нам сегодня вечером? — Роб кричит мне вслед.
— Конечно. Ты угощаешь, правильно?
— После того, как ты сдала такой материал? Да, черт возьми.
— Тогда увидимся в шесть.
Я иду по коридору обратно к своему столу, останавливаясь на мгновение, чтобы взглянуть на знакомый раскинувшийся горизонт Майами. Знаю, что он где-то там. Иногда я смотрю последние выпуски новостей и оказываюсь лицом к лицу с признаками его работы. Африканский диктатор срубил под градом пуль негодяев-снайперов, которые убили разыскиваемого террориста. Он все еще утоляет свою жажду крови. Он все еще не разорвал порочный круг, но, возможно, со временем…
В последовавшие недели и месяцы за той ночью, я поймала себя на том, что задаюсь вопросом о своем месте в мире и своей личности. Как я могу притворяться хорошим человеком, а потом убить человека и не испытывать при этом угрызений совести?
Как я могу любить такого мужчину, как Данте?
Я все еще ищу ответ на этот вопрос. Мы все в чем-то ущербны и сломлены, и только от нас зависит в каком неожиданном месте можно найти счастье. Иногда в самом неподходящем из мужчин.
Мой пульс учащается, когда я вспоминаю его твердое тело, нависающее надо мной, и те восхитительно напряженные моменты прямо перед тем, как он вонзается в меня.
Я скучаю по его прикосновениям, запаху и словам.
Скучаю по тому, как он заставляет мое тело кричать от желания.
Я скучаю по темному и грязному способу, которым он извращает мои эмоции, чтобы удовлетворить любую свою прихоть.
Скучаю по тому, как он подталкивает меня к моим пределам и за них, ломая барьеры в своей спешке заявить на меня права. Как будто я единственная женщина на свете, которая может успокоить бурю, бушующую внутри.
Я закрываю глаза и снова тереблю цепочку с ожерельем, желая, чтобы пульсация между ног утихла. Может быть, для Данте Сантьяго нормально балансировать на грани морали. В конце концов, мы никогда не будем обычными.
Мой темный и опасный любовник.
Мой смысл жизни.
— О, где же ты, Данте? — бормочу я в двадцатый раз за этот день. И так же, как и раньше, клянусь, слышу, как он отвечает мне из тени.
«Я здесь, с тобой, мой ангел… Всегда».