— Слишком быстро нарастает билирубин, мы просто не успеем, — возразил Гарри. — Нам нужно что угодно, что защитит ее кровь и остановит эту реакцию! У нас есть минут пять или больше, потом она перестанет дышать, — произнес он в гнетущей тишине. Все смотрели на Снейпа — он нехотя кивнул, подтверждая слова мальчика.
— Северус, есть ли у нас то, что поможет этой девушке? — Дамблдор был единственно спокойным в их компании.
— У меня нет, — покачал головой Снейп. — Мы можем влить ей любое зелье, восполнить кровь, но в теле вейлы половина — она же наполовину вейла? — опять вступит в реакцию и все начнется заново.
Гарри что-то тихо сказал Снейпу. Тот покачал головой, Гарри настаивал, пока Снейп не ответил ему достаточно громко:
— Мы не можем использовать кровь оборотня, мы не знаем, передает ли она это проклятье так же, как укус, — Сириус посмотрел на Люпина. Тот, в свою очередь, смотрел на девушку.
— Но иначе она умрет! В ней половина вейлы, значит, для полноценной сущности волка не хватит места! — Гарри практически орал.
— Гарри, это не нам решать, — возразил ему вполне спокойно Снейп. — Да, кровь оборотня способна ее спасти, но и навредить — тоже. Нам нужен ее родственник, который даст нам на это разрешение.
— Две минуты! — отчаянно пробормотал Гарри. — Папа, пожалуйста!
Сириус посмотрел на сына. Сын был зеркальным отражением того, что творилось в душе Сириуса. Он обещал ей, что никто не пострадает. Значит, ему и принимать это решение.
— Я возьму ответственность на себя. Если Ремус согласен, то мы должны ее спасти любым способом, — Сириус протянул руку со своим идентификационным номером аврора Дамблдору, тот коснулся его палочкой. У аврора была право решать в подобных случаях, только было необходимо засвидетельствовать его решение. Если его решение приведет к смерти или иному страданию, которое будет основанием для суда, Сириуса посадят. Причем мнение Флер не будет играть никакой роли, Сириус будет отвечать перед ее родителями.
— Берите, — протянул руку Ремус.
Снейп выгнал всех из помещения. Один Сириус наградил его таким взглядом, какой Снейп решил не выносить и просто отошел. Они с мадам Помфри готовили Ремуса для взятия у него крови. Гарри считал на листке пергамента, сколько ему нужно отдать, чтобы остановить процесс. За несколько секунд до того, как возникла какая-то критическая цифра, которую Гарри так усиленно контролировал, кровь Ремуса уже оказалась в ней. Несколько минут все молчали, напряженно наблюдая.
— Что здесь происходит? — двое колдомедиков в белых мантиях прошли в Крыло под предводительством Бэгмана. — Что вы делаете? Кто это разрешил?
— Я разрешил, — тяжело произнес Сириус. Он пересказал все, что здесь произошло. Бэгман смотрел на него, как на сумасшедшего.
— Вас же отдадут под суд, — пробормотал тот.
— Только если она умрет или станет оборотнем. Но даже в последнем случае я буду чист перед своей совестью, — отрезал Сириус.
— Смотрите, работает! — Гарри указал на цифру. Она действительно падала.
— Теперь можно и остальные давать, — облегченно вздохнула мадам Помфри.
— Что это значит? — спросил Сириус у сына. Гарри посмотрел на него сосредоточенно:
— Это значит, что сейчас она не умрет. Но я понятия не имею, что будет дальше. И никто не имеет.
**
Сириус остался в Больничном крыле даже тогда, когда ушел Снейп, дав мадам Помфри четкие указания. Гарри был измотан до последнего, и сам Снейп выгнал его несколько часов назад. Несмотря на то, что цифры анализа крови нормализовались, Флер не приходила в себя. Она больше не была желтой. Мадам Помфри заботливо вытерла Флер от грязи и переодела в больничную рубашку, выгнав предварительно Сириуса за ширму. Однако он все равно вернулся после. Он занял место в кресле рядом с кроватью Флер, задумчиво смотря на нее. Без сознания она выглядела еще более уязвимой, более беззащитной, чем обычно. Светлые волосы мадам Помфри заплела в косу. Ее левая нога была забинтована — царапины не закрылись даже после обработки зельями. Их зашили, а затем забинтовали.
— Сириус, — в импровизированной палате вдруг возник Ремус.
Сириус не заметил, сколько прошло времени. Казалось, все случилось только что. Оказалось, он сидел здесь уже три часа.
— Тебе нужно поесть и отдохнуть. Испытание продолжат завтра, — Ремус коснулся плеча Сириуса. — От того, что ты сидишь здесь, лучше ей не станет.
— Я обещал ей, что никто не пострадает, — повторил Сириус. — Какова теперь цена моему слову? — Ремус молча сжал его плечо. — А если она не очнется? Что я скажу ее родителям? Что это я убил ее?
— Сириус, сейчас это уже не исправить. Пожалуйста, пойдем со мной, — Ремус попробовал уговорить его еще раз. — Ты не сможешь просидеть здесь всю ночь.
— Спорим? — хрипло спросил его Сириус. — Я виноват, и мне решать, что мне с этим делать.
========== Часть 14 ==========
Флер не сразу поняла, что ее глаза открыты. Вокруг было невероятно темно. Однако спустя какое-то время ее глаза привыкли к полутьме, и она различила белые ширмы, ограничивающие пространство ее палаты, тумбочку и собственно саму кровать, на которой лежала. Она видела все нечетко, словно ее зрение вдруг сильно испортилось. Но чуть позже Флер поняла, что до смерти хочет пить. Жажда заставила ее сесть на кровати, хотя до этого у нее не получалось пошевелить ни одной конечностью. Голова кружилась, и Флер что есть силы вцепилась в матрас, пытаясь удержаться. Но сил было мало. И так хотелось пить. Она застонала. Получилось глухо, но кто-то же должен был услышать!
— Черт, что за,— темная тень на кресле вдруг ожила. Флер вздрогнула от неожиданности. — Флер! Ты в порядке? — Сириус за какую-то секунду оказался возле ее постели. — Слава богу, — Флер вдруг оказалась притянутой за плечи к аврору. Сириус был невыносимо горячим, а его объятие, безусловно, повергло бы Флер в эйфорию, если бы она так отчаянно не хотела пить.
— Пить, пожалуйста, — пробормотала она. Губы были такие сухие, что их с трудом можно было разлепить. Сириус хлопнул себя по лбу и скрылся на секунду за ширмой. Вскоре он уже протягивал желанный стакан. Он помогал Флер держать его, потому что ее руки не слушались. Флер пила так жадно, как никогда в жизни. Вода была невероятно вкусной. С каждым глотком Флер становилось лучше. Наконец она выпила весь стакан, тяжело дыша. Она ничего не понимала: где она? Воспоминания возвращались медленно, но все же возвращались.
— Что случилось? — смогла наконец произнести Флер. Голова все еще кружилась, и Флер нужно было опереться на что-нибудь. Она пыталась поставить руки на кровать, но ладони съезжали по простыне. Ей не хватало сил удержаться. Могла ли она представить, что ее беззащитное положение настолько подействует на Блэка? Сириус присел на край кровати, позволяя Флер опереться о его плечо. Еще никогда она не была так рада своему плачевному состоянию. Под плотной тканью его аврорской формы чувствовался жар его тела.
Сириус рассказал ей, что произошло. Флер слушала и не могла представить, что она оказалась фактически на краю смерти. Да, она чувствовала себя крайне плохо, кожа чесалась, а кости ныли, но это же и при простуде бывает, не при клинической же смерти! И хотя Сириус рассказывал без всяких эмоций, Флер ясно представила, как волновался он и как волновался Гарри. Значит, она им обоим дорога?
— Я ведь обещал, что никто не пострадает, но обещание свое не сдержал, — он рассказал ей и о своем решении. Флер несколько расстроилась: значит, все дело в обещании? Но какая разница, в чем, если он здесь, ждал всю ночь и защищает от всего сразу! Она таяла внутри. Что он там говорил о крови оборотня? Она оборотень? Но Флер совершенно ничего нового в себе не ощущала, кроме жгучего желания попросить повторить объятия, потому что в первый раз она мало что поняла, так как страшно хотела пить.
— Мне пока не хочется никого кусать, — у Флер получилось изобразить улыбку.
— Лишь бы это сохранилось и в полнолуние, — было что-то магическое в этой ночи, то, что заставило их сидеть на одной кровати, то, что ярко показало ей, насколько Сириус волновался за нее. Он спас ей жизнь. Плевать, если она теперь оборотень. Плевать, если нет. Главное, что она жива, и то, что ее жизнь так самоотверженно спас Сириус своим решением. Она осторожно сжала в руке ткань его мантии. Она так отчетливо вспомнила его полуобнаженным, что наверняка бы сгорела от стыда от своих мыслей.