— Помните ваше задержание тайскими правоохранителями?
— Ещё бы, — у меня холодок по коже пробегает, несмотря на жару и солнце. — А что?
— Я вам скажу, если вы пообещаете меня простить, — заявляет Ник.
— Вот так сразу, даже не выслушав? — я хмурюсь, поскольку не нравится мне такой поворот.
— Да.
— Ну попробуйте.
— Вы обещаете?
Сдонжил ведь!
— Хорошо, я вас заранее прощаю.
— Мы договорились на «ты», — напоминает Ник.
— Ладно, я тебя прощаю. Заранее.
— И не будешь злиться?
— Ник, да говори ты уже, в конце концов!
— Это я всё подстроил.
— Что подстроил?
— Подговорил тайских копов, чтобы они тебе с Надей устроили это маленькое происшествие. Задержание, наручники, маски…
— Ты… ты… ты… — у меня дыханье спёрло от безумной злости. Какое там! Внутри закипела, словно магма во взорвавшемся вулкане Везувий, ярость. — Да как ты мог так с нами поступить?! — кричу, и разнеженные туристы шарахаются от моего вопля. Простите, господа, но я не смогу сдержаться.
— Лена, ты обещала не обижаться, — стараясь оставаться спокойным, говорит Ник. Хотя лицо его, несмотря на более чем жаркую погоду, становится бледным.
Но как можно не испытывать обиду после того, что случилось? Я чуть не поседела там, в этом проклятом Пхукете. Он себе представляет вообще, как низко, подло, гадко и отвратительно поступил?!
— Ты… Это было… — черт! Да я слов подобрать не могу, поскольку девушка воспитанная, не привыкла выражаться непечатными словами. Но в этот момент мне на ум такая тирада приходит. Да ей бы сам сочинитель пошлых стихотворений Барков позавидовал. Что там! Сам Пушкин испытал восторг!
Но нет, я не стану. Неприлично.
— Лена, пожалуйста, успокойся, — Ник кладет мне руку на ладонь, но я тут же её стряхиваю. — На нас люди смотрят.
— Да мне напле… — снижаю голос до яростного шепота. — Мне глубоко наплевать, что они обо нас подумают. Смотрят, слушают — их проблемы. Да, я обещала не обижаться. Но твой поступок — вне рамок обычного поведения. Так нормальные мужчины не поступают. И ещё. Ты слишком подло поступил не только по отношению ко мне, ты обидел мою лучшую подругу! Ей тоже пришлось испытать все эти отвратительные унижения.
— Лена, всё хорошо. Я обязательно…
— Послушай, Николай. Ты, конечно, человек богатый. Наверное, считаешь, будто можешь себе позволить подобное поведение в отношении таких простеньких дурочек, как я и Надя. Но ты, поверь, глубоко заблуждаешься. Никто не давал тебе права поступать с нами подобным образом. Нет, я не стану тебя прощать. И требую, чтобы ты немедленно отвез меня обратно в аэропорт и посадил на ближайший рейс домой.
Ник смотрит на меня. Тяжело дышит. Волнуется. В глаза старается не смотреть. То ли стыдно ему, то ли… Не знаю, что он там думает, чувствует и так далее. Мне слишком обидно за себя и за Надю.
— Хорошо, как скажешь, Лена, — поникшим голосом отвечает мой спутник.
Показывает мне рукой. Мол, нам в ту сторону. Я поворачиваюсь и шагаю обратно к машине. Не нужно указывать, куда идти! Сама всё прекрасно помню.
Садимся в машину, и печальный Ник везет меня куда-то. Я с грустью смотрю на улицы Рима. Какое чудесное путешествие могло бы получиться, если бы не его признание! Ах, как несвоевременно! Лучше бы вообще молчал. Но поздно. Слишком. Прошлого не вернуть. Мне нужно в аэропорт, чтобы сесть на рейсовый самолет и вернуться. «А этот нахальный самоуверенный тип путь дальше развлекается с глупенькими девушками. Не желаю оказываться в их числе! И тем более быть его лёгкой победой», — думаю я.
Вскоре шикарная машина останавливается напротив какого-то палаццо. Старинное здание на узкой улочке. С фронтоном, богато украшенным лепниной. «Стиль барокко», — узнаю, рассматривая каменную красоту. Строение удивительное! Яркий образец зодческого искусства. Пока я разглядываю сооружение, Ник заглушает мотор, обходит машину и открывает мне дверцу:
— Лена, прошу.
— Это не аэропорт, — прихожу мгновенно в себя, скрещивая руки на груди. Пусть видит: настроена решительно, с места не сойду!
Ник подходит ближе и говорит:
— Лена, ближайший рейс до России завтра утром. Мой самолёт задержался по техническим причинам. Простите, но другого у меня нет.
— И куда вы меня привезли? В отель? — говорю насмешливо с подтекстом «вы что же, любезный, решили меня в свою постель уложить? Давайте, попробуйте ещё напоить для пущей верности!»
— Нет, Лена, — невозмутимо отвечает Ник. — Это палаццо «Fovere portum», что в переводе с латыни означает «Уютная гавань».
У меня по сердцу растекается теплая волна. Какое красивое название! Ах, если бы мы с ним, здесь… Но голос разума перебивает романтику.
— И что? — спрашиваю хмуро.
— Это мое здание, — признается Ник. — Приглашаю вас на один вечер и одну ночь стать моей гостьей.
— Что-о-о?! — у меня от возмущения, кажется, сейчас глаза вылезут. Хотя на самом деле я играю. Мне жутко хочется посмотреть, как выглядит это шикарное здание изнутри. Но гордость! Эта пресловутая женская гордость не позволяет так просто принять приглашение. Ну не могу я, и всё тут!
— Лена, — голос Ника становится строже. — Давайте так. Или вы становитесь моей гостьей, или, простите, вам придётся ночь провести в аэропорту! Выбирайте. Я могу вызвать вам такси.
Ночь в аэропорту. Ужаснее не придумать. Без денег (у Ника я копейки не возьму), без сна, поскольку спать на жестких пластиковых сиденьях — то ещё «удовольствие». Мы с мамой однажды летели из одного города в другой. Мне тогда лет семь было. Рейс сначала задержали на пару часов. Потом ещё и ещё. В итоге мы провели в аэровокзале почти сутки. Никогда не забуду, каково это — пытаться заснуть в окружении множества людей, при ярком свете, болтающем телевизоре, да ещё неизвестный инженер придумал оборудовать кресла подлокотниками! Из-за этого вытянуться на нескольких было никак нельзя. Может, в том его коварный замысел и заключался.
Я не хочу повторения той истории. Настолько, что глубоко вздыхаю и говорю Нику:
— Хорошо. Согласна.
Он улыбается, а мне совсем невесело. Заманил, практически. «Облапошил и заманил», — так думаю, скрепя сердце. Но делать нечего. Потому иду за ним в палаццо. Внутри Ник пытается мне устроить экскурсию. Там действительно есть на что посмотреть. Какая лепнина! Какие фрески! Картины, резьба по дереву и камню. Да сам Версаль бы позавидовал некоторым вещам из этого невероятного места!
С трудом сдерживаюсь от восторгов от увиденного. Хочу стоять напротив каждого произведения искусства, рассматривать его, наслаждаться. Увы. Не могу. Я обижена настолько глубоко, что мне хочется поскорее закрыться в комнате, которую мне отведут, и выйти оттуда лишь утром.
Ник с помощью прислуги это и делает. Мне показывают роскошные апартаменты, где я останусь на ночь. Даже выделяют специальную девушку в передничке и скромном платьице, которая, насколько я понимаю, будет мне помогать. Сказать, что приятно почувствовать себя герцогиней с собственной служанкой, — не сказать ничего. Мне остаётся одно: стараться не привыкать к этой роскоши и столь внимательному обхождению персонала. Дома-то у меня слуг нет, самой всё приходится делать. Между тем, служанка, которую зовут Франческа, помогает освоиться на новом месте. Показывает, где какая комната. После ждет, пока и приму ванную, выдает пижаму. Мне становится смешно: она пушистая, очень теплая, внутри ощущаю себя кенгурёнком, забравшимся в мамину сумку. Но до чего приятно!
После ванной понимаю, как сильно я устала. Потому ложусь спать, хотя ещё день, всего-то три часа. Думаю проснуться через пару часиков и поужинать. «Надеюсь, этот наглый тип не пожелает составить мне компанию», — думаю я. А потом, внезапно, добавляю себе: «Ах… лучше бы он сейчас оказался рядом, в этой постели…»
Глава 17
Просыпаюсь рано, сладко потягиваюсь на огромной постели, и так хорошо! В окошко сквозь плотную штору пытается пробиться ласковое итальянское солнышко, и я рассматриваю фреску на потолке. Это какой-то красивый пейзаж. Чудесное утро! Стоило открыть глаза, и над головой раскинулась живописная долина с рекой, рощей, заснеженными горами на дальнем плане. А на переднем купается красивая девушка, за которой с холма наблюдает молодой пастух. Идиллия!