— Так, значит, главный герой романа Юрий Верховцев? — спросит потерявший терпение читатель.
— Нет, не Юрий Верховцев!
— Кто же тогда? И вообще, к чему эта викторина?
Правда жизни! Вот главный герой, главное действующее лицо романа!
— Правда жизни?! — Недоверчиво покачает головой критик, и язвительная улыбка привычно сморщит губы. — Мудрит автор! Да и не оригинально! У Толстого уже это было. Что-то подобное было и у Гоголя: смех — главный герой!
— И все же главный герой книги — правда жизни! Все, что здесь написано — правда. Так могло быть! Нет, так было!
— А мне какое дело, было это в действительности или не было, — скажет критик, а возможно, и читатель. — Пусть автор выдумает, лишь бы складно получилось.
Для критика, да, пожалуй, и для читателя, разумеется, нет дела: неправдоподобная ли это быль или похожая на правду выдумка. Но для автора не безразлично. Он знал своих героев, жил среди них, смотрел им в глаза, и, как мог, написал о них. А если получилось не то и не так — ну что ж! Как говорили древние:
— Я сделал, что мог, кто может, пусть сделает лучше!